Cвоя Россия Ильи Глазунова

Евгений Черных

ГОРДИТСЯ ЗВАНИЕМ МОНАРХИСТА

Есть свыше 6 тысяч монументальных полотен, портретов, пейзажей. Было больше, да часть, увы, потеряна. Или уничтожена, как дипломная студенческая работа «Дороги войны» о трагическом бегстве 41-го. Ее признали чуждой принципам соцреализма. Хотя маленький Илья сам прошел с отцом эти дороги, спасаясь от немцев. Зато только что завершено «Раскулачивание» — главное дело последних лет. О трагедии российского крестьянства, большевистском геноциде нации. И лучшее признание — слезы на глазах у тех, кто подолгу стоит у картины на юбилейной выставке в Манеже (выставка продлится до конца недели, вход свободный).

Есть своя галерея на Волхонке, 13. Здесь собрано главное, что создал за свою жизнь. Эти картины завещаны народу. Рядом возрожденный храм Христа Спасителя. И это символично. Еще в хрущевскую пору, когда церквей взорвали больше, чем при Ленине, Глазунов открыто заговорил о восстановлении главного храма страны. Хрущев демонстративно порвал его письмо, переданное Сергеем Михалковым. «Тут людям жить негде, а он о церквях беспокоится!» Сразу разогнали его клуб «Родина», но на его основе позже родилось Общество охраны памятников.

Есть восстановленная могила Петра Столыпина, закатанная при том же Хрущеве асфальтом. Есть много учеников по всему миру. Есть дети, Иван и Вера, тоже художники. И это главное. Все остальное — суета, считает он. Тусовки культурного отечественного бомонда — их Илья Сергеевич игнорирует. Или слухи, ярлыки, сопровождающие его всю жизнь.

На Всемирном русском соборе в храме Христа Спасителя Глазунов призвал учиться у братьев-евреев, создать свою Лигу защиты православия и русского народа. Аплодировали стоя. А на новый собор не позвали. Экстремист! Ну-ну, проходили. И монархистом обзывали, черносотенцем, антисоветчиком. Конъюнктурщиком, придворным живописцем. Да взгляните на физиономии прогремевшей на весь мир «Мистерии ХХ века», вызвавшей недовольство, мягко говоря, Андропова, Суслова! Или на «Рынок нашей демократии» — укор уже новым вождям!

С ВИНОМ ЗАВЯЗАЛ В ДЕНЬ ПОБЕДЫ

— Вы исповедуете героический пессимизм. Почему?

— Оптимист — плохо информированный пессимист. Пессимист видит временную победу зла над добром. Оттого и страдает. Но Спаситель сказал: «Врата Ада не одолеют Церковь нашу!» Героический пессимист стойко преодолевает все невзгоды. Государь Александр I вручал воинам знак отличия «За стойкость при поражении». Когда враги были многочисленнее, но русские не бежали с поля боя, стояли до конца, сомкнувшись в каре у двуглавого орла, символа православного царства. Я тоже хотел бы когда-нибудь получить такой знак.

— Многие ваши полотна посвящены истории Отечества. Вышли увесистые тома «России распятой». Да и все разговоры, по себе хорошо знаю, непременно сводите к арийцам, славянским князьям, о которых можете рассказывать часами то, чего не встретишь ни в одном учебнике…

— Мой отец был историк. Дружил с Питиримом Сорокиным, ведущим социологом мира. Тот эмигрировал в Америку, отца звал с собой. Но он ушел добровольцем в 16 лет воевать за Великую Россию в Первую мировую. Очень резкий был монархист. В 37-м в наш двор по ночам иногда заезжал «черный ворон». Отец всегда спал в костюме: «Не хочу, чтобы они видели, как я буду при них одеваться!» Но пронесло. К нам не постучались. Отец умер в блокаду. Вместе с мамой… Возможно, гены отца подействовали, его увлекательные рассказы о Рюрике. Меня совершенно не интересует космос, что там летает, падает. Я 8 раз сдавал алгебру. Утешение было одно: у Пушкина стоял ноль по математике. Хотя это слабое утешение… Но история притягивала всегда.

История России очень извращена. Я в меру своих скромных сил хочу восстановить истину, рассказать и показать, как жила на самом деле моя страна. Везде и всюду, где бывал, а бывал я во многих государствах, искал в архивах материалы о нашей исторической прародине. И, не побоюсь сказать, сделано много открытий. О них и пишу в «России распятой». Вторая причина появления исповеди художника и гражданина: обо мне распускали много небылиц и откровенного вранья. Вот самый скромный пассаж: «Глазунов залпом, как всегда, не отрываясь, выпил стакан виски и бросил его в фальшивый камин». Камин, как видите, настоящий. И я никогда не пью ничего, кроме воды и сока.

— Так уж и никогда? Но трезвый художник — нонсенс!

— Был грех. 9 мая 1945 года. Сижу в квартире двоюродных сестер в Петербурге. Вдруг крики во дворе: «Война кончилась!» Соседка стучится: «Илюша, победа! Всем лишнюю пайку хлеба сейчас давать будут! И даже вино!» Пошел в магазин, получил. Выпил в одиночку вино. И всю ночь в туалете провел. Унитаз был железный, весь в окалине, как у Раскольникова. Видно, дерьмовое вино дали. С тех пор не могу видеть алкоголь. К счастью. Ведь если бы пил, возможно, до 80 и не дожил. И уж точно не сделал бы все то, что успел на сегодня.

Петербурге. Вдруг крики во дворе: «Война кончилась!» Соседка стучится: «Илюша, победа! Всем лишнюю пайку хлеба сейчас давать будут! И даже вино!» Пошел в магазин, получил. Выпил в одиночку вино. И всю ночь в туалете провел. Унитаз был железный, весь в окалине, как у Раскольникова. Видно, дерьмовое вино дали. С тех пор не могу видеть алкоголь. К счастью. Ведь если бы пил, возможно, до 80 и не дожил. И уж точно не сделал бы все то, что успел на сегодня.

МЕЧТАЕТ СНЯТЬ «БЕСОВ»

— Что все же не успели сделать, Илья Сергеевич?

— Поработать в кино. Висконти предлагал быть главным художником, сорежиссером, исполнителем главной роли в фильме «Белые ночи» по моему любимому Достоевскому. Мне тогда было 33. Не сложилось. Был первым претендентом на главную роль в фильме А. Стефановича «Вид на жительство» — человека, покидающего Родину. «На актеров, которые подлецов играют, хреново на улице смотрят, — предостерег старший товарищ и заступник Сергей Владимирович Михалков. — И потом я приду в ЦК тебя защищать, а там скажут, то ли Глазунов в кино играл, то ли на самом деле сбежал? Запрещаю как друг!» И я отказался. Теперь актером быть поздно. Но сам снять кино до сих пор хочу. Сценарий первого фильма много лет в голове. Девушка приезжает из провинции в Москву учиться. И попадает в жернова большого города. Хочу показать глазами чистой русской души весь ужас, творящийся здесь. Как поступает в университет, ищет комнату, приходит на концерт Киркорова (когда замысел только родился, на стадионах гремели молодые Евтушенко с Вознесенским, она туда бы пошла, на тех кумиров). Вдруг с Путиным встречается, с Аллой Пугачевой. Каждую раскадровку вижу.

Второй неснятый фильм — исторический, связанный с моей жизнью, — «Россия распятая». Собрать кадры документальные о революции, расстрелах, взрывах храмов.

Еще хотел бы «Бесов» снять. Гениальная книга, актуальная сегодня как никогда! Сам готов быть режиссером. Но нужен оператор, нужны деньги. Не дают.

— Как вас хватает на все, Илья Сергеевич? Картины писать, книги, с учениками в академии заниматься?

— Я делаю Божье дело, верю в это. И потому Бог дает мне силы, и эти силы неисчислимы. Даже из-под крышки гроба я буду стрелять и кричать: «Слава России!»

Теги:   монархистисторияроссияпобедаалкоголькино