Main logo small

Публикации / 1 декабря 2012

Вступительная статья

Инесса Орлова

Илья Сергеевич Глазунов является величайшим русским художником нашего времени, творчество которого широко известно и любимо не только в России, но и за ее рубежами. В Москве в июне 2010 года, в который раз в биографии художника, состоялась персональная выставка в Центральном выставочном зале «Манеж». На этот раз в связи с 80-летним юбилеем. Каждая выставка этого великого художника является событием. На своей юбилейной выставке Илья Глазунов показал около 100 новых работ, среди которых главное место занимало монументальное историческое полотно «Раскулачивание» (3,6х8,0 м).

Седовласый, но исполненный неиссякаемой творческой энергии и со свойственной ему в жизни и творчестве любовью к России – к ее многовековой героической и многострадальной истории, Илья Сергеевич Глазунов как всегда потряс зрителей глубиной своего замысла. Маститый и известный своими монографиями по истории русского искусства доктор искусствоведения В.С. Манин так отозвался об этой картине: «В картине «Раскулачивание» (2006 – 2010 гг.) воплощена народная эпопея. Картину можно было бы назвать народной драмой или трагедией… Исключая произведения В. Сурикова, в русском искусстве не встречается такого серьезного и драматического произведения.

Картина источает энергию. Такое впечатление проистекает из реального движения людей, пересекающихся взглядов, внутреннего и внешнего противостояния двух классов, сражений согласных и несогласных с политикой раскулачивания, напор и сопротивление людей, веры и безверия, волнения и тревоги и еще много факторов, организующих воплощение драмы русской жизни на рубеже 1920 – 1930-х годов. Если есть на земле реализм, то картина «Раскулачивание» одно из значительных его проявлений».

Картина в самом деле впечатляет своей трагической и жизненно-наблюденной правдой. Зритель как будто сам становится участником тех страшных дней тридцатых годов, когда великое в своем социальном и национально-духовном значении русское крестьянство, искусственно разделенное большевиками на кулаков, середняков и бедняков, насильно загонялось в колхозы. Как прекрасно было изображенное художником зажиточное и процветающее село, раскинувшееся где-то на берегах могучей русской реки, – красота золотой осени и первого выпавшего снега навеки нарушена пылающим костром из икон, криками конвоиров и такой разной по характерам многоликой толпой крестьян и ее реакцией на трагедию геноцида, который обрушился на русский крестьянский мир. Еще до того, когда начинаешь вникать и осмыслять трагическую суть происходящего, поражаешься красоте цветового решения многофигурной и такой сложной по замыслу композиции. Невольно вспоминаешь слова В.И. Сурикова: «Есть колорит – художник, нет колорита – не художник». Все картины Ильи Глазунова – столь разные по своему замыслу и воплощению – всегда поражают своим цветовым решением – колоритом.

Центр картины – лежащий на большой расколотой храмовой иконе Матери Божией Одигитрии седовласый убитый священник, за ним на ступенях храма трагическая фигура пожилой женщины со скорбно-воздетыми к небу руками, напоминающая своим жестом фигуру Марии Магдалины иконы XV века северного письма «Положение во гроб». Над убитым священником тяжеловесная фигура работника ГПУ. По его лицу понимаешь, что он родился в такой же деревне, что он такой же крестьянский сын, запропагандированный и призванный революцией. Справа от убитого священника – комиссар. Он с усмешкой смотрит на нас из серебряного оклада иконы «Спаса Нерукотворного», которая, очевидно, уже горит в костре. Дьявольская улыбка комиссара словно говорит: «Теперь я ваш Бог». А вокруг горящих икон водят хоровод приехавшие раскулачивать «сознательные» пролетарии из города, держащиеся за руки с напуганно-остервенелыми жителями деревни. Символичен образ беременной женщины с маленьким ребенком на руках, которых тоже хотят затянуть в этот жуткий хоровод. Какое будущее ожидает родившихся и не рожденных детей в этом пламени, уничтожающем старый мир? Вот мальчик, словно ища спасения, залез на одну из столетних берез, а под ним кипение переживаний и взаимодействий многоликой толпы. Уже ждет эшелон вагонов для перевозки скота, куда конвоиры гонят колонну крестьян, обреченных на высылку в сибирскую тайгу или далекий Север.

Какая виртуозная сложность композиции, как хочется рассматривать эти чудесные лица стариков и детей, как трогательно прижалась в ужасе девочка к своему отцу, одному из самых запоминающихся образов в этой многофигурной картине.

Илья Сергеевич рассказывает, что «задумал эту картину еще будучи студентом во время своих странствий в трюме волжских пароходов. На всю жизнь осталась в памяти красота древнего Углича, Плёса, Кинешмы, Романова-Борисоглебска и Ярославля. В окрестных деревнях я с восторгом рисовал еще сохранившиеся тогда и пережившие столь много лица русских крестьян и таких белоголовых деревенских детей. Я вспоминал тогда на Волге свое довоенное детство, где с матерью и отцом после великолепия петербургских дворцов, Эрмитажа и Русского музея моя детская душа поражалась красоте озер, шумящего леса и словно прижатых небом к земле русских изб в деревнях под Лугой и на берегах могучего Волхова под Великим Новгородом. После кошмара ленинградской блокады я с двенадцати до четырнадцати лет, чудом спасенный от голодной смерти и бомбежек, провел на берегу озера Великого в деревне Гребло Новгородской области. Шла война, в деревне мужчин не было, и мы – дети работали на колхозных полях, мне довелось даже быть подпаском колхозного стада. А в зимнюю стужу по замерзшему санному пути озера Великого мы за несколько километров ходили в школу в село Кабожа, где была на холме разрушенная церковь, а мои новые товарищи по сельской школе рассказывали со слов родителей, какие богатые и красивые ярмарки бывали в этом селе и скольких людей выслали во время коллективизации и как пожгли иконы огромной, словно городской, кабожской церкви, сверкающей золотом куполов и иконостаса.

Уже нет на свете деревни Гребло, как и многих когда-то многолюдных русских деревень, названных врагами России «неперспективными». Что может быть страшнее безлюдных с черными глазами окон когда-то могучих деревень, в которых сегодня нет жителей! Они беспощадно свидетельствуют о геноциде великорусской России; и как больно бывает видеть, когда наши деревни заселяются выходцами из Средней Азии и Кавказа.

В своей картине «Раскулачивание» я хотел показать столь родные мне образы русского крестьянства, жившего тогда в многолюдных и богатых селах. Должен добавить, что если бы не узнал и не полюбил быт русской деревни и тогда еще сохранившийся тип русских крестьян, живущих, словно в серебряных от дождей и ветров, крепко сколоченных избах с древними ликами угодников Божиих в красном углу, то не написал бы этой картины. Образы той ушедшей деревни донесли до нас многие великие русские художники XIX века от А.Г. Венецианова до С.Ф. Колесникова и К.И. Горбатова. И поистине солью земли являются землепашцы. Еще в давние проарийские времена великий пророк Зороастр говорил, кто сеет хлеб – тот сеет святость. Великорусскому крестьянскому сословию нашего Отечества Россия обязана своей мощью бытия, в основе которого был неисчерпаемый источник благополучия нашей державы. А ведь только на рубеже XIX и XX веков русское общество начало осознавать всю мощь и величие искусства русского крестьянства от древних былин, православного иконописания, спасенного от реформ Петра, до несказанной красоты национального костюма разных губерний и самобытной музыкальной культуры, пронесенной нашим крестьянством через многие века. Знаменитый философ Фридрих Ницше, не любивший славян и русских, обронил: «Каждый великий народ имеет великие песни. Но почему же русские имеют великие песни?» После октября 1917 года русским национальным костюмом стал тюремный ватник, а великое народное творчество было растоптано идеологическими агитками. А в новой России уныние колониального шоу-бизнеса соревнуется в своей пошлости с авангардным трюкачеством инсталляций, словно стараясь навсегда изничтожить родники русской национальной культуры.

А сколько ужасающей правды о времени раскулачивания и организации колхозов я узнал на русском севере в Вологодской и Архангельской областях, а также в заволжских деревнях Нижнего Новгорода, когда в 1960 году переехал в Москву и работал над собраниями сочинений П.И. Мельникова-Печерского. Но в советское время невозможно было и мечтать о картине, посвященной геноциду русского крестьянства. Многим памятно или известно по советской периодической печати, как многие мои картины снимали с выставок идеологически-бдительные худсоветы Союза художников СССР: «Мистерия ХХ века» (1977 г.), «Дороги войны – 1941 год» (1957 г.) «За Ваше здоровье!» (1976 г.), «Возвращение блудного сына» (1977 г.), «Гимн героям» (1984 г.) и другие. Я так рад, что наконец воплотил свой давний замысел о гибели русского крестьянства – «Раскулачивание». Много творческих сил я отдал этой монументальной картине и счастлив, что смог ее показать в 2010 году на своей юбилейной выставке».

Картину Ильи Сергеевича Глазунова можно сравнить с великими романами русской классической литературы. И.С. Глазунов убежден, что «вершиной русского и европейского реалистического искусства является многофигурная картина, которая может быть сравнима только с романом в литературе, а в музыке с симфонией. «Что» и «как» определяет содержание и решение реалистической картины. Реализм в искусстве есть отражение объективно существующего Божьего мира и выражает понятия добра и зла, где поле битвы – сердце человека. Творческий язык художника должен быть понятен всем зрителям. Благодаря мастерству художника, в основе которого лежит серьезная академическая школа, помноженная на духовные идеалы христианской цивилизации, на ее греко-римской основе создаются великие произведения искусства, выражающие свою эпоху. А что останется потомкам от искусства XXI века? В наше время мы с возрастающей тревогой наблюдаем, как неискусство выдается за искусство, и обмануто-обворованный «демос»-народ – а это мы с вами – не приемлет так называемого «современного искусства». Поэтому еще и еще раз повторю слова Врубеля: «Только реализм родит глубину и всесторонность». Искусство высокого реализма понятно всем. Почему же так называемое современное искусство, будучи столь непонятным современникам, называется современным. Я убежден, что только реализм является подлинным демократическим искусством и всегда современен».

Илья Сергеевич Глазунов родился 10 июня 1930 года в Петербурге, переименованным за шесть лет до его рождения в Ленинград. Его отец – историк и экономист Сергей Федорович Глазунов. Мать – Ольга Константиновна, урожденная Флуг, дед которой К.К. Флуг посещал с художником П.А.Федотовым классы Императорской академии художеств, а прадед, известный историк и социолог К.И. Арсеньев, был воспитателем царя-реформатора Александра II.

В своей автобиографической книге «Россия распятая» историк, художник и мыслитель И.С. Глазунов рассказывает читателю о своих взглядах на искусство, историю России, о своём становлении художника, о своих предках, о страшных днях блокады Ленинграда, когда от голода погибли почти все его родные, отец и мать. Ледовая дорога через Ладожское озеро стала воистину дорогой жизни для будущего художника, где в деревенской глуши Новгородской области Илья находился в эвакуации с февраля 1942 два с половиной года. Как только была снята блокада, четырнадцатилетний Илья Глазунов возвращается в сентябре 1944 г. в свой родной город и поступает в среднюю художественную школу, находящуюся на четвертом этаже бывшей Императорской академии художеств на берегу Невы у двух сфинксов, привезенных из древних Фив. «Я не знаю, как сложилась бы моя судьба, если бы я не родился и вырос в самом красивом городе мира, бывшей столице Российской империи Санкт-Петербурге, с великолепием Эрмитажа и столь строгого в своей классической простоте Русского музея. Я видел как из руин после войны возрождается родное для меня Царское Село. Мой дед Федор Павлович Глазунов был его почетным гражданином, а моя бабушка работала в госпитале, которому покровительствовала императрица Александра Федоровна, а санитаром был Сергей Есенин. Несмотря на послевоенную разруху, жизнь учеников и студентов академии отличалась жаждой познания и духовной причастности к поколениям великих русских художников, стесавших за два с половиной века ступени академических лестниц. И когда я ныне смотрю на студентов основанной мной в Москве в 1987 году Российской академии живописи, ваяния и зодчества, я все более ценю годы учебы моего опаленного войной поколения, которое так отличалось своей волей к знаниям и стремлением к совершенству в искусстве от во многом обворованного и зачастую лишенного понимания своей причастности к искусству великой России, поступающих учиться будущих студентов. Но, несмотря на хаос и подмену подлинных духовных ценностей на ложные, рационализм материального плена, не оскудела талантами русская земля.

Художники-преподаватели, памятуя о том, что школа – это крылья, называют первый курс годом «реанимации», в результате которой первокурсники становятся молодыми художниками, осознающими свое высокое призвание быть художником. Очень важна практика студентов в Санкт-Петербурге, где они копируют старых мастеров в Эрмитаже, стараясь постичь тайны их мастерства. Но главное – это работа с натуры, в основе которой лежит строгий рисунок, красота цветовых отношений. То, что я получил от своих учителей, я бережно храню и стараюсь передать студентам нашей академии, где вот уже более двадцати лет являюсь ректором».

Рассматривая работы ученического периода Ильи Глазунова, с трудом веришь, что будучи еще юношей молодой художник мог обладать таким мастерством передачи натуры в живописи и рисунке. Небольшие альбомные рисунки, например, запечатлевшие древний приволжский город «Кинешму» (1950 г.), «Плёс. Торговые ряды» (1950 г.), портретные рисунки стариков, детей и женские образы, удивительные своим ощущаемым сходством, свидетельствуют о феноменальном таланте молодого художника. Прекрасны его пейзажи маслом – «Пейзаж со стогами. Луга» (1949 г.), «Весна под Лугой» (1949 г.) и многие другие мотивы полюбившегося молодому художнику города Плёса, где много десятилетий назад жил и работал столь любимый им И. Левитан. Ощущается связь и любовь И. Глазунова с Союзом русских художников. Его работы, написанные в Плёсе в 1951 году, пронизаны солнцем, богаты цветовой гармонией и колористически точно передают состояние грустно-тревожных сумерек. А сколько солнечного зноя на раскалённой дороге одной из улиц старого Плёса. Их роднит верная передача натуры и колористические решения разных по своему настроению пейзажей, напоминающие о том, что молодой художник успешно учился у русских художников конца XIX – начала ХХ века.

О портретах тех лет можно сказать то же самое: мастерски переданная натура, тонкая живописная лепка формы, глубокий психологизм образов и острота сходства, в которые веришь благодаря их проникновенному реализму. Голова старика крестьянина на зеленом фоне, по типажу словно сошедшая с картин передвижников, и такое скорбное лицо на портрете пожилой женщины, написанное под влиянием старых мастеров в 1951 году – год поступления И.С. Глазунова на первый курс Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина. Ряд портретов тех лет говорят об изучении молодым художником техники старых мастеров: подготовка гризайлью, мощные прописи цветовых отношений, сочетающиеся с тонкими лессировками. Свидетельствует о мастерстве художника портрет девушки («Женский портрет», 1955 г.) в желтом платье с мягкой и уверенной лепкой лица, где темные волосы, темные глаза и силуэт тёмной ленты, несмотря на свою близость по тону, разнообразны по цветовому звучанию и образуют с серым жемчужным фоном удивительно изысканное и благородное колористическое решение. Но Глазунов уже в те годы в своих работах не только художник, владеющий колоритом, но и блестящий рисовальщик, который за свою работоспособность пользовался в академии уважением, был образцом неистово работающего и жаждущего совершенства молодого художника, о чем пишет в своих воспоминаниях его сокурсник Олег Еремеев, ставший впоследствии ректором Института им. Репина. Он с восхищением говорил о самозабвенной работоспособности студента Глазунова, который привозил, в отличие от других, сотни рисунков и этюдов после летней практики.

В учебнике рисунка, изданном в 1970 году издательством «Искусство», среди рисунков великих мастеров от Леонардо да Винчи до Карла Брюллова помещен также учебный рисунок «Руки», исполненный сангиной, где в левом углу листа подпись «Илья Глазунов, 2-й курс».

Еще на студенческой скамье молодой, но уже мастер, ощущал, как и некоторые его друзья, тиски лжи, которые сковывали идеологическим диктатом социалистического реализма свободное творчество и индивидуальное видение мира. Как пишет в своей автобиографической книге «Россия распятая» Илья Глазунов, он внял совету И.Н. Крамского, данному молодому Илье Репину: уединиться и выразить себя в полной мере своих сил в задуманной работе. Глазунов, запершись в своей крохотной комнате на Петроградской стороне на улице профессора Попова, решил выразить то, чем была наполнена его тревожная и навсегда одинокая после пережитой трагедии ленинградской блокады жизнь, когда он остался одиннадцатилетним мальчиком сиротой. Все послевоенные годы учебы он без остатка отдавал свои душевные силы и энергию священному для него познанию искусства, о чём свидетельствуют его дневники, напечатанные в книге «Россия распятая». Еще будучи студентом, он был так далек от помпезных картин партийного социального заказа как, например, «Штурм Зимнего», «Сталин у больного Горького», «Въезд на новую квартиру», «Прием в комсомол», «Ленин в Смольном», от бесконечных парадов и ликования по поводу перевыполнения плана ударниками труда.

Началом творческого пути Ильи Глазунова стали работы «Последний автобус» (1955 г.), «Ленинградская весна» (1955 г.), и, словно страницы поэтического дневника, звучала тема любви и затерянности человека в современном городе. «Последний автобус» с глубоким поэтическим волнением раскрывает нам будни города: одинокий образ девушки, словно с зовущими глазами, грустен и романтичен. Под тусклой лампочкой ночного автобуса женщина-кондуктор считает медяки, а на последнем сиденье одинокая пара, видимо, едет из гостей: он спит, склонивши голову на руки, а она зевает. За окном полутемного автобуса холодная мгла ночного города. Необычайно сложен и звучен красный цвет зимнего пальто у современной незнакомки, чей образ так взволновал художника. Мы с уверенностью можем сказать, что эта небольшая по размерам картина 60х100 см, ныне находящаяся в Одесском художественном музее, является шедевром в творчестве молодого художника, нашедшего свой индивидуальный путь не только в русском, но и европейском искусстве ХХ века. «Последнему автобусу» предшествовала такая небольшая по размеру, но такая большая по заложенному в ней осмыслению правды окружающей жизни «Ленинградская весна» (1955 г., 40х30 см).

В своей книге «Россия распятая» Илья Глазунов рассказывает: «Для начала я взял маленький холстик 40 на 30 сантиметров и приступил к работе, чтобы написать картину щемящей радости прихода весны в послевоенный Ленинград, мечтая выразить языком живописи то, что меня волновало. Глухая стена дома с одним маленьким окном под крышей, выходящим на Большой проспект Петроградской стороны… Тонкие, чахлые деревца с зелеными огоньками нежной листвы, посаженные на месте разбомбленного дома. Кто из нас не видел старых людей, подолгу сидящих на скамейках в маленьких ленинградских сквериках? Весеннее солнце пробуждает в них воспоминание о пережитом, о далекой юности, о счастье жить, перенеся блокаду и столько утрат. У ног их играют дети, а лужи отражают бездонную синеву небес.

Я долго трудился на натуре и дома, стараясь передать свой замысел, сосредоточить все внимание на главном. Глухая стена, молодое деревце, к которому привязана веревка с сохнущим на весеннем солнце бельем, лицо старой женщины поднято вверх навстречу тёплым солнечным лучам – позировала мне тетя Ася, в углу детская головка, как яркий цветок, контрастный черной одежде пожилой женщины. Мне хотелось сконцентрировать все внимание на ее лице… Живая реальность интересовала меня не просто в своем жанровом бытии, а в ее скрытой поэзии. Я был влюблен в живописную фактуру стены старого дома, в глубокую легкость небес, в золотистый свет дрожащего воздуха, в холодные рефлексы теней…

Когда я принес свою новую работу в академию и показал ее профессору Зайцеву, тот спросил: – Ну и что ты этим хотел сказать? – Ленинградская весна. – Это не весна и тем более не ленинградская. Для Ленинграда что характерно? Летний сад. Парк Победы, ЦПКиО, а ты какие-то задворки раскопал и называешь это Ленинградом. <…> Весна с молодостью ассоциируется, с материнством, вон у нас сколько картин на эту тему написано. Посмотришь на такую картину и жить хочется. А уж если старуху взял, так хоть бы детворы побольше дал».

Такую же негативную реакцию вызвали у руководства Института им. Репина тех лет графические работы Глазунова «Блокада» (1956 г.), «Ушла» (1956 г.), «На лестнице» (1956 г.), «На мосту. Ссора» (1955 г.) и даже такое насыщенное по цветовой гамме лирическое произведение «Утро» (1956 г.).

Несмотря на отрицательное отношение к своим ныне широко известным работам, созданным еще на студенческой скамье, Илья Глазунов ощущал, что избранный им путь в искусстве сделал свободными его творческие устремления, и он неустанно работал не только в академической мастерской профессора Б.В. Иогансона, но и у себя дома, оставаясь наедине с собой.

Следует отметить, что в своих графических работах Илья Глазунов в конце 50-х годов обращается к новой технике, которой до него фактически не пользовался ни один художник. Этот материал, напоминающий прессованный уголь, изготавливался только в СССР и назывался черный соус. «Соус, – поясняет Илья Сергеевич, – это удивительный материал, которым некоторые наши художники пользовались, разводя водой, как акварелью. А для меня его божественный черный тон звучал, как звук органа, от нежнейшего «pianissimo» до мощной силы «crescendo», напоминая своей нежностью и мощью токкату Баха, дающий художнику необычайные возможности. Великий учитель русских художников от В. Васнецова до М. Врубеля П.П. Чистяков учил, что в тоновом рисунке должна быть растяжка тона от белой точки до черной. Ну и, разумеется, окрашенный тон есть живопись. Для меня, как для художника, был самым счастливым тот день, когда я открыл все богатство соуса, сочетаемого с сангиной и пастелью. Большинство моих графических работ – образы русской классической литературы и портреты – исполнены именно в этой технике». И действительно, виртуозные портреты французских актеров парижского театра Жана Вилара (1955 г.), равно как и первые иллюстрации 1956 года к роману Ф.М. Достоевского «Идиот», «Князь Мышкин», «Настасья Филипповна», «Рогожин», исполнены художником черным соусом с добавлением цветной пастели. Глубок по своей психологической характеристике образ знаменитого петербургского писателя и историка Н.П. Анциферова – автора столь любимых художником книг: «Душа Петербурга», «Петербург Достоевского». С какой свободой и легкостью исполнен соусом портрет Лили Яхонтовой, поэтессы Ксении Некрасовой, портрет Ф.М. Достоевского среди громад петербургских наемных домов, с их униженными и оскорбленными жителями. Илью Глазунова привлекают также образы «Бесов», кажущиеся ему столь современными и по сей день. Но, безусловно, особое место занимает его лирический цикл «Любовь» (1955 г.), «Двое» (1956 г.), «На скамейке» (1957 г.), «Старый двор» (1956 г.), «Первый снег» (1956 г.), «Вечерний Ленинград» (1956 г.) «Метель на Петроградской» (1956 г.) и другие. В жизни художника, когда ему исполнилось двадцать четыре года, произошла во многом определившая его жизнь встреча с юной Ниной Виноградовой-Бенуа, которая стала его женой. Сам художник так описывает эту встречу: «… Однажды вечером, после изнуряющего рабочего дня, я шел по коридору нашей академии с моими неизменными друзьями Рудольфом Карклиным и Колей Бу- рейченко. У раздевалки мы заметили юную девушку. Поразило ее удивительно благородное, чистое лицо, напомнившее образы Перуджино и Джованни Беллини. «Прямо не лицо, а лик Мадонны», – восхищенно произнес, не попадая в рукава пальто, мой друг Коля. Я, робея перед чистотой ее серо-голубых глаз, сказал: «Мы первый раз видим вас в академии». И, разглядывая ее портфель и скромное бордовое пальтишко, с непонятным волнением смотря в ее глаза, услышал простой и вежливый ответ: «Нет, я не первый раз здесь – я занимаюсь в вашей библиотеке, она гораздо лучше нашей, университетской». Чувствуя, что она намеревается сдать пальто в гардероб и уйти, я заспешил с вопросами: «А на каком факультете вы учитесь? И как вас зовут?». Все также спокойно, без всякого жеманства она удовлетворила мое любопытство: «Зовут Нина. Учусь на первом курсе исторического факультета, на искусствоведческом отделении». «А кто ваш любимый художник?» – спросил я. Она словно ожидала этого вопроса и сразу ответила: «Уистлер и, конечно, наши «мирискусники».

В 1955 году написан с таким удивительным мастерством портрет «Нина». Художник с любовью передает нежность и хрупкость своей юной жены. Портрет сдержан и тонок по колориту. Светло-жемчужный тон так гармонирует с зеленым свитером и темно-красным беретом, а серо-голубые глаза, смотрящие на нас, придают красивому лицу Нины выражение нежности и грусти. Особенно трогателен по своему образу графический портрет Нины 1954 года в шубке, в котором художник любуется нежной девической красотой и чистотой своей будущей жены. На протяжении всей своей жизни И.С. Глазунов писал разные по состоянию и колористическим особенностям портреты жены. Восхищает портрет Нины Александровны Виноградовой-Бенуа, написанный в 1980 году, находящийся в Государственной Третьяковской галерее. Глядя на этот монументальный и одновременно очень интимный портрет, невольно вспоминается и объясняется тот факт, что Илью Глазунова с начала 60-х годов и по сей день приглашают писать их портреты короли, президенты, премьер-министры и деятели культуры Европы, Америки и Азии. Но к этому мы вернемся позже.

В 1956 году в Праге проходил международный конкурс молодых художников и студентов. Руководство Института им. Репина должно было, отобрав лучшие работы студентов, послать их в Прагу на конкурс, потому что в 1957 году в июне в Москве в павильонах парка культуры им. Горького должна была открыться первая за долгие десятилетия международная выставка изобразительного искусства. Единственным обладателем Гран-При стал тогда никому неизвестный студент из Ленинграда Илья Глазунов, представивший на конкурс работу «Поэт в тюрьме». В узком колодце тюремного двора на вечернюю прогулку вывели понуро бредущих по кругу заключенных, и только один из арестантов, подняв голову вверх, влажными от восторга глазами смотрит на гаснущее в небе в лучах заката облако и полет ласточек.

Илья Сергеевич вспоминает, как его пригласили в Москву в комитет молодежных организаций поздравить и предложить организовать выставку в Центральном Доме работников искусств (ЦДРИ). Руководство ЦДРИ, куда входили знаменитые музыканты, актеры, певцы, звезды балета Большого театра, способствовало тому, что в феврале 1957 года открылась первая выставка Ильи Глазунова. На ней было представлено 80 работ молодого художника, созданных вне учебной программы ленинградской академии. Многие и ныне здравствующие зрители сравнивали выставку Глазунова со «взрывом атомной бомбы», разрушившей идеологию казенных выставок социалистического реализма. Во время обсуждения выставки для «штурмующих» здание ЦДРИ зрителей была вызвана конная милиция. Выступления были страстные, восторженные в защиту Глазунова и его мужества, впервые в истории советского искусства дерзнувшего выступить против политической лжи социалистического реализма, восхваляющей деяние партии и правительства. Выставку Ильи Глазунова активно обсуждала западная пресса, подчеркивая, что 26-летний художник из Ленинграда ниспровергает официальную идеологию советского искусства. Например, газета «Франс суар» так откликнулась на триумфальный успех: «Художник 26 лет Илья Глазунов потряс интеллектуальную публику Москвы проникновением во внутренний мир героев Достоевского». Американская пресса считала, что успех выставки обусловлен реабилитацией женского обнаженного тела в советском искусстве и особенно выделяла картину «Утро», где полуобнаженный юноша распахнул летнее окно, в котором видны море крыш и сияющий в лучах солнца купол Исаакиевского собора. Критиков поражало, с каким мастерством написана юная обнаженная девушка в рефлексе дымчато-синего неба. Подчеркивалось, что советское искусство разрешало в те времена показывать женщин в спортивных майках и трусах или в садово-парковых скульптурах «Девушка с веслом». А итальянская газета «Контемпораньо» на первой странице опубликовала живописное полотно «Сумерки», написанное И. Глазуновым в 1956 году и изображающее на фоне морозного окна, словно всматривающегося в будущее, самого художника, за плечом которого угадываются черты его жены, где все словно тонет в голубых, растворяющих очертания лиц художника и его музы, сумерках. Эта картина великолепна не только по своему колориту, но и по настроению и очень типична в драматизме темы одиночества и тревоги, столь характерной для творческого мироощущения художника. Обе эти картины, как и многие другие, показанные на первой выставке художника в 1957 году, ныне зритель может увидеть в Московской государственной картинной галерее Ильи Глазунова, находящейся на Волхонке д.13 в Москве.

Чилийская газета написала, что грустный художник взволновал Москву.

В данном тексте невозможно привести все отзывы западной и даже нашей прессы. Несомненно одно: Илья Глазунов был первым, кто «разбил парадную витрину социалистического реализма», вызвав идеологическую ненависть и травлю руководителей советской культуры и, прежде всего, Союза художников и Академии художеств СССР. Его столь важная для общественности, блистательная по своему таланту и мастерству художника выставка закрылась в Москве через две недели. Вскоре появилась в газете «Советская культура» директивная статья президента Академии художеств СССР Б.В. Иогансона «Путь, указанный партией». В этой статье Иогансон отмежевался от своего ученика, как от проводника буржуазного декадентского искусства, чуждого советской идеологии. Это означало, что И. Глазунов, несмотря на ошеломляющий успех своей выставки, стал изгоем в советском искусстве, которого долгие годы не принимали в Союз художников СССР. Через три месяца он получил диплом об окончании Института им. Репина с оценкой «удовлетворительно» и назначением учителем черчения в г. Ижевск с заменой на Иваново. В училище города Иваново Илье Глазунову выдали справку, что в нем не нуждаются. Сегодня в новой России XXI века далеко не все понимают, что означало для художника в те советские годы не быть членом Союза художников. Прежде всего это означало, что художник не имеет права называться художником, не имеет права на выставки, на мастерскую, не имеет права на получение государственных заказов от щедро финансируемого Союза художников и мощного хозяйственного объединения Художественного фонда СССР. Это касалось также Союза писателей СССР и Союза композиторов СССР. В советском искусстве Илья Глазунов стал диссидентом № 1, что в переводе означает инакомыслящий. Но Илья Глазунов после своей выставки обрел много друзей и поклонников его дерзкого таланта. Зная, что перебравшись в Москву, он даже был вынужден работать грузчиком на Рижском вокзале, один из друзей помог художнику и его жене обосноваться в четырехметровой кладовке московской коммунальной квартиры на улице Воровского.

Илья Глазунов всегда отмечает огромную роль в своей судьбе автора гимна СССР, детского писателя и поэта, секретаря Союза писателей СССР Сергея Владимировича Михалкова, благодаря активной поддержке которого он получил однокомнатную квартиру и первые заказы в 1964 году на иллюстрации к поэме М.Ю. Лермонтова «Мцыри» и в 1963 году к восьмитомному собранию сочинений классика русской литературы П.И. Мельникова-Печерского. В эти годы скитаний по Москве, несмотря ни на что, И.С. Глазунов создает работы, исполненные отчаянного чувства одиночества, как, например, «Лестница» (1963 г.), «Метро» (1958г.), «Осеннее утро» (1957 г.), «Одиночество» (1959 г.), «Клоун» (1960 г.), «Канатоходец» (1958 г.) и другие. Работы этого периода, и графические, и живописные, выполнены на картонках, так как средства к существованию определялись очень редкими заказными портретами. Большим событием в жизни опального художника и его жены Нины Виноградовой-Бенуа, делившей с ним все невзгоды выживания и борьбы тех лет, было обращение супруги дуайена дипломатического корпуса Рольфа Сульман, урожденной княгини З.А. Оболенской, которая на одном из приемов обратилась к Н.С. Хрущеву с просьбой о содействии, чтобы талантливый молодой художник И. Глазунов написал ее портрет, на выставке которого она побывала в ЦДРИ. Большое значение имела также книга, вышедшая в Италии в 1959 году, известного искусствоведа и критика Паоло Риччи о творчестве молодого художника Ильи Глазунова. В этой первой книге были воспроизведены картины, показанные на выставке в ЦДРИ в 1957 году.

Уже в самом начале творческого пути художника обозначились основные темы его работ: история России; жизнь современника с его надеждой, тревогой и одиночеством в большом городе; образы русской классической литературы, особенно любимого художником писателя и пророка Ф.М. Достоевского, а также портрет. Еще в студенческие годы художник был потрясен произведениями Ф.М. Достоевского, и в 1956 году он создает столь сложные для воплощения образы князя Мышкина, Настасьи Филипповны и Рогожина, графические листы «Неточка Незванова» и образы «Бесов», а также создает портрет Ф.М. Достоевского и такой трагически-петербургский образ писателя на набережной канала, смотрящего, как весенний лед бьется о гранит. Также впервые в советском искусстве зазвучала тема святой Руси: «Юность Андрея Рублева» (1956 г.), «Кижи» (1956 г.), первый вариант «Русского Икара» (1956 г.), свидетельствующие о любви молодого художника к иконе и искусству допетровской Руси. Особое место в творчестве И.С. Глазунова занимает портрет. Художник говорит, что «задачей портрета является выражение музыки души человека, требующего абсолютного сходства с портретируемым. Если портрет не похож, то значит, это не портрет. Традиция русского портретного искусства, как и европейского, учит нас постигать тайну души человека и его неповторимой индивидуальности». В советском же искусстве от художников, прежде всего, требовалась социальная характеристика изображаемого человека: ударник, колхозник, академик. А реализм зачастую сводился к натуралистическому фотовидению.

Если в начале этой монографии мы уделили место последней картине великого мастера «Раскулачивание» (2010 г.), то нельзя обойти молчанием запрещенную к показам дипломную работу «Дороги войны – 1941 год» (1957 г.). Уже в своей первой картине (2,5х5 м) молодой художник поражает зрелостью и умением скомпоновать многофигурное и столь драматическое произведение на тогда запрещенную тему в советском искусстве – отступление 1941 года. Под грозовым небом на втоптанной ржи у колодца столпились беженцы, в центре которых, как древнерусский богатырь, загорелый с голубыми глазами и пшеничными бровями, с небритой щетиной улыбающегося лица, русский солдат в выгоревшей от солнца гимнастерке. Его крестьянское лицо обращено к девушке, давшей ему напиться прямо из ведра. А вокруг на вмятой гусеницами танков ржи стоят и сидят беженцы, изнемогающие от долгого пути. По дороге в клубах пыли на зрителя движется поток людей, гонимого скота и отступающего войска – кажется конца им нет под грозовыми тучами, которые заволокли небо. Многочисленные этюды к этой картине, к счастью, сохранились, а сама она была уничтожена в 1963 году, попав в хранилище Министерства культуры СССР. Министр культуры сказала художнику: «Война характерна победой, а ты, Глазунов, решил показать, как мы драпали от немцев». Руководство Института им. Репина запретило защищаться этой картиной как дипломной работой. Глубокая жизненная правда «Дорог войны» объясняется тем, что одиннадцатилетний художник со своими родителями тоже отступал со станции Вырица в такой же толпе беженцев и успел сесть на последний поезд, идущий в Ленинград. О тех суровых и скорбных днях осени 1941 года деятели советской культуры осмелились говорить значительно позже после разоблачения культа личности И. Сталина на ХХ съезде партии. Бесспорно, творческая натура Ильи Глазунова с его любовью к России и умением воплотить свои творческие замыслы в картине оказала большое влияние на многих, не только художников. Позднее картина «Дороги войны» была выставлена с другими работами художника на его пятидневной выставке в служебном помещении Манежа в 1963 году после возвращения Глазунова из Италии, где он побывал по приглашению деятелей итальянской культуры Ф. Феллини, Д. Мазины, Л. Висконти и других. Эта выставка была закрыта по просьбе партбюро Московского Союза художников как антисоветская.

Большую ошибку делают те искусствоведы и критики, которые пытаются причислить Илью Глазунова к художникам так называемым «шестидесятникам», которые не имеют ничего общего с принципами творчества и мировоззрения художника, выражающего русское национальное самосознание и дающего свою оценку окружающему нас миру. Но с уверенностью можно сказать, что ни один художник Рос- сии так не повлиял на поколение людей второй половины ХХ века. И. Глазунов был первым бесстрашным инакомыслящим по отношению к официальному искусству соцреализма и к так называемым диссидентам 60-х годов, которые искали вдохновения в авангарде передового коммунистического искусства 20-х годов и были далеки от возрождения русского национального самосознания в искусстве. Ведь не случайно же на выставках Глазунова в Москве, Ленинграде, Киеве и других городах выстраивались огромные очереди зрителей. В одном из своих выступлений тех лет художник сказал: «Подлинно современный художник, как некогда древний Одиссей, должен проплыть невредимым между Сциллой и Харибдой, абстрактным формотворчеством и фотонатуралистическим копированием мира, тоже исключающем понятия творчества». Своим принципам высокого реализма русского художника, выражающим борьбу добра и зла в мире, где поле битвы – сердце человека, Илья Сергеевич следует всю жизнь художника и гражданина.

Утверждая, что вершина реалистического искусства – это картина, И.С. Глазунов, являясь классиком и новатором, создал свои великие произведения «Вечная Россия» (1988 г.), «Мистерия ХХ века» (1977 и 1999 гг.), «Прощание» (1986 г.), «Разгром храма в Пасхальную ночь» (1999 г.), «Великий эксперимент» (1990 г.), «Вклад народов нашей страны в мировую культуру и цивилизацию» (1980 год ЮНЕСКО), «Гимн героям» (1984 г.), «Россия, проснись!» (1994 г.), «Рынок нашей демократии» (1999 г.) и «Раскулачивание» (2010 г.). Нет в истории искусства примера, чтобы художник в одной картине, как в «Вечной России», сумел воплотить многовековую историю русской цивилизации. Но первой, и ставшей известной во всем мире, оказалась картина «Мистерия ХХ века», за которую художника хотели лишить гражданства СССР, была задумана им в Париже во время так называемой студенческой революции 1968 года. Это монументальное полотно (1977 г., 3х6 м) по замыслу И. Глазунова должно было показать историю ХХ века через образы исторически известных людей, выражающих социальные, политические и философские идеи, характеризующие, по мнению художника, наш страшный апокалиптический ХХ век. В левом углу картины художник изобразил себя, словно раскрывающим, как в театре, темно-кровавый занавес, испещренный пятиконечными звездами, и мы видим воистину чудо – «мистерию», где собраны воедино столь разные события и люди в ночном мраке, освещенном заревом вселенского пожара, видим в центре картины лежащего в море крови на катафалке Бранденбургских ворот Сталина, напоминающего о разгроме мирового фашизма во Второй мировой войне, рядом с ним, словно радуясь его смерти, улыбающиеся Рузвельт и Черчилль. Поодаль от них Муссолини и Гитлер. Видим освещенную словно адским пламенем фигуру Ленина с протянутой указующей рукой.

История ХХ века, как утверждает автор, началась с крушения Российской империи: Лев Толстой, проповедующий непротивление злу насилием, гениальный П.А. Столыпин, государь Николай II с убиенным царевичем Алексеем на руках. Под Бранденбургскими воротами поверженный римский воин, а рядом угадываются стрелки огромных часов, на которых, очевидно, символизируя время прихода современной демократии, одинокая фигура Чарли Чаплина. Мрачный основоположник европейского экзистенционализма Жан Поль Сартр, показывающий язык всемирно известный Альберт Эйнштейн. Затем следуют знаменитые «Битлз», Мик Джаггер, над которыми, стоя на ракете с одной разутой ногой, с букетом и угрожающе поднятой с башмаком рукой, балансирует Никита Хрущев. Особенно возмутило идеологическое руководство Министерства культуры СССР изображение автора «Архипелага ГУЛАГ» А.И. Солженицына. Но главное то, что на фоне общего мрака, словно залитого кровью мира, и тянущейся из-за занавеса колючей проволоки, которая, словно пуповина, связана с будущим эмбриона в утробе матери, единственная светоносная фигура Христа в белоснежных одеждах Преображения. Картина была признана антисоветской и вокруг нее, как и вокруг автора Ильи Глазунова, развернулось грандиозное сражение мировой прессы, а итальянский журнал «Эпока» назвал ее картиной, которую никогда не увидят русские. Художнику, так долго ждавшему свою выставку в зале на Кузнецком мосту в Москве в 1977 году, было предложено переписать Солженицына на Брежнева, но Илья Глазунов отказался. Также он отказался открыть свою выставку, если будут сняты три названные антисоветскими картины: «Мистерия ХХ века» (1977 г.), «За Ваше здоровье!» (1976 г.), «Лифтерша» (1966 г.). В выставочном зале даже раздался звонок от министра внутренних дел СССР Н.А. Щелокова, который сказал, что: «Для таких как вы существуют исправительные лагеря и другие меры. Подумайте, ведь у вас есть дети! Снимайте вашу антисоветскую «Мистерию» и открывайте выставку», – вспоминает художник. Разумеется, я не выполнил волю начальства. Несколько дней я прожил в полной изоляции у себя дома. Даже телефон не звонил. В ЦК КПСС решали судьбу Ильи Глазунова. Наконец, чей-то властный голос сказал: «Хватит плодить диссидентов, пошлите Глазунова в Сибирь, на БАМ. Пусть отразит трудовые будни и людей, строящих Байкало-Амурскую магистраль». Ныне картина «Мистерия ХХ века» находится в галерее Эрнста-Михаэля Винтера в Гамбурге.

Около двух месяцев прожил художник в глуши бескрайней сибирской тайги. Насыпь железной дороги строилась у поселка Тында. Строители жили в рабочих бараках или вагончиках. Они поразили художника разнообразностью своих характеров, устремлений и жизненных интересов – это молодежь, приехавшая из разных республик и городов необъятного СССР. В маленьком таежном поселке была даже начальная школа и библиотека. «Я после Москвы попал словно на другую планету и с необычайной энергией приступил к работе над написанием портретов, зарисовок с натуры, где жили и работали сразу полюбившиеся мне люди труда и дела. Какие яркие индивидуальности, какие необычные характеры, какое смешение расовых типов и национальностей». Бамовский цикл портретов Ильи Глазунова отмечен глубоким психологизмом. Художник как бы знакомит нас и делает свидетелем строительства в глухих частях непроходимой тайги, протянувшейся на многие сотни километров. Особенно запоминается портрет плотника Виктора Печеницына (1977 г.), где на фоне свежеструганных досок пытливо смотрит на нас, словно ушедший в себя, голубоглазый молодой человек. Замечателен также двойной портрет бульдозериста взрослого и загорелого Ивана Уваровского и его молодого напарника с открытым русским лицом Якова Лобанникова (1977 г.). Запоминается серьезное и волевое лицо сварщика Василия Ерохина, написанное с убедительной правдой реализма и отмечено, как и все портреты И.С. Глазунова, красотой колористической гаммы. Лаконичны и остры зарисовки фломастером, сделанные с натуры: люди, виды поселка с обступающей глухой таежной чащей, а также милые детские лица школьников. Посетившие вагончик, превращенный в мастерскую, руководители БАМа были поражены многочисленными работами опального художника. И вскоре Бамовский цикл Ильи Глазунова был показан на выставке в Иркутске, которая прошла с огромным успехом. В Москве была напечатана папка с репродукциями «Илья Глазунов. БАМ» 1979 год. И в который раз И.С. Глазунов своим искусством и восторженными зрителями завоевал себе право оставаться художником, несмотря на политические бури, сопровождающие его жизнь художника и гражданина.

Новаторство в произведениях Ильи Глазунова никогда не порывает с реализмом и глубиной мыслеобразов, воплощенных в понятной сложности многофигурных композиций, виртуозного рисунка и колористического языка, по которому всегда узнаешь почерк Глазунова. У Ильи Глазунова всегда есть главное – сюжет, который выражает и раскрывает глубину его замысла и желание воздействовать на душу зрителя. Активная гражданская позиция художника вдохновляет его на картины-эпопеи, выражающие его исторически-философский взгляд не только на судьбу Государства Российского, но и нашего смутного времени с его схваткой добра и зла, современниками которого мы являемся. Но если бы не такая активная позиция художника и гражданина, он бы так яростно не боролся за охрану памятников русской культуры, не вытаскивал бы иконы из огня еще в 60-е годы, не организовывал бы молодежный клуб «Родина», и самое главное, за что мы все благодарны этому подвижнику и неистовому воителю за русскую и европейскую культуру, – это создание в 1987 году Российской академии живописи, ваяния и зодчества. Сравнивая многие художественные вузы Европы и Америки, можно с уверенностью сказать, что в нашем XXI веке школа высокого реализма сохранилась только в этом учебном заведении. В 2009 году решением Правительства Российской Федерации Российской академии живописи, ваяния и зодчества было присвоено имя Ильи Глазунова. Многие ученики Ильи Сергеевича стали известны у нас и за рубежом.

Когда входишь в Московскую государственную картинную галерею народного художника СССР Ильи Глазунова недалеко от Кремля на улице Волхонка д. 13, поражаешься, какой разный и многоплановый не только в образных решениях своих работ Илья Глазунов – от графических листов до монументальных многофигурных композиций – но и в только ему присущей технике, сочетающей такие разные материалы, как дерево, ткань, камни, жемчуг, свидетельствующие о любви и знании художника традиций древнерусского искусства допетровской Руси. Особое место в творчестве Глазунова занимают полотна и графические листы на тему русской истории. Великолепен по своим образным и колористическим решениям триптих, воспевающий Рюрика, Трувора и Синеуса, которые были, согласно летописи и трудам Ломоносова и Татищева, внуками новгородского славного князя Гостомысла. Его дочь Умила – мать Рюрика и его братьев – вышла замуж за славянского князя, входившего в царство прибалтийских славян – венедов, с которыми воевал еще в I веке до н.э. Юлий Цезарь. Религиозный центр древнего славянского мира Аркона находился на острове Рюген. На одной из картин триптиха мы видим седовласого жреца храма Арконы. Его взгляд устремлен на бескрайнюю синь Балтийского моря и белого священного коня, по шагу которого жрецы храма Световида предсказывали будущее. Жителей священного для славянства острова Рюген в разных наречиях называли по-разному: раны, руссы или руги. Русскую княгиню Ольгу, например, византийцы в своих летописях называли королевой Ругорум. «Я долгие годы занимаюсь столь искаженной и фальсифицированной историей прибалтийских славян и считаю, что так называемая норманнская теория – злобная выдумка нескольких немецких ученых, приглашенных в XVIII веке писать русскую историю», – утверждает профессор И.С. Глазунов, – «Шлецер, например, не знал русского языка, но знал китайский. Зато итальянский ученый XVI века Мауро Орбини, опираясь на исторические источники, утверждал, что грозный завоеватель Рима Одонацер был по рождению руссом, родившимся на острове Рюген». Свою поездку на остров Рюген и результаты своих многолетних исследований академик И.С. Глазунов излагает в своей книге «Россия распятая». «Приходится лишь удивляться, что вопреки фальсификации истории Шлецера и компании расистская теория норманнизма вновь расцвела в наши дни, предав забвению доказательства ее несостоятельности, выраженные в трудах не толькорусских, но и некоторых зарубежных историков. Подлинно научные труды Е.И. Классена, С.А. Гедеонова, А.Ф. Гильфердинга, Ю.И. Венелина и умершего в Австралии в 1970 году профессора С.Я. Парамонова со всей научной доказательностью развенчали злобные побасенки норманнистов о том, что русское государство было создано немцами, а славяне впервые упоминаются в VI веке нашей эры».

Чтобы создавать образы русской истории с такой силой и убедительностью, как художник И.С. Глазунов, необходимы не только блистательное мастерство, но и глубокие исторические знания. «Царевич Димитрий» (1967 г.), «Князь Игорь» (1962 г.), «Иван Грозный» (1974 г.), «Борис Годунов» (1967 г.), «Легенда о царевиче Димитрии» (1967 г.) созданы в технике до него не применяемой ни одним художником, где сочетается живопись по дереву, неожиданные вставки из жемчуга и старинной парчи. Когда-то еще в 60-е годы на Волге в крестьянской избе художника поразила красота древней иконы, оклад которой сочетал в себе не только металл, но и шитье, изукрашенное речным жемчугом. Так родился цикл работ И. Глазунова, сочетающий остроту композиционного замысла с приемами иконописцев Древней Руси. Критики разных стран восхищались новаторством и красотой техники художника. В этой технике в начале 1968 г. была создана, ставшая широко известной, «Русская красавица», которую парижские критики назвали русской Джокондой. Устроители выставки в Париже, равно как и в Токио, именно эту картину поместили на рекламные плакаты. Она смотрит на зрителя загадочным взглядом серо-голубых глаз в ореоле красоты и великолепия жемчужно-голубого северного кокошника. И так неожиданна находка художника, что вместо рамы он вставил картину в резной наличник старого окна, придавшего «Русской красавице» особенную жизненность красоты народного крестьянского быта. Словно контрастом к юной красавице – образ старика, сидящего под иконой у самовара «Русский мужик» (1967 г.). Прототипом для него стал реальный седобородый старик – последний дворник Кремля Афанасий Филиппович, которого художник увидел неподалёку от своей мастерской в Калашном переулке. Во время сеансов Афанасий Филиппович, которому было далеко за восемьдесят, рассказывал, как он, будучи самым молодым из дворников Кремля, видел не только царя Нико- лая II, но даже и Льва Толстого. Он сокрушался, как «они» поломали не только красоту Кремля, но и всей Москвы. И действительно Илья Глазунов создал необыкновенный портрет, кто знает, может быть последнего коренного москвича, сидящего у своего самовара под иконой. Мощными мазками вылеплена голова старика, поражающая правдой и глубиной реалистической живописи. Афанасий Филиппович смотрит прямо на нас умными глазами из-под нависших бровей, словно пряча улыбку в седые усы и бороду.

Интересная особенность: картина, написанная на дереве при реализме и очевидном портретном сходстве, сочетается с условностью глубокого черного фона как на палехских шкатулках. Над самоваром – образ Казанской Божией Матери – покровительницы русского народа и государства – поблескивает реальным латунным окладом XIX века, который, несмотря на инородность материала, создает остроту художественного впечатления. Новаторский прием сочетания различных материалов в цикле работ, посвященных Древней Руси, подчеркивается необычностью оформляющих произведения рам: они словно являются творческим обрамлением, когда каждая рама соответствует и дополняет замысел художника. В портрете старика рама сделана из рогожи.

Свое проникновенное понимание столь значимого для русской истории грозного царя Ивана художник выразил не только в остроте психологически точного образа самодержца, словно пытающегося оглянуться на нас в момент казни государственного преступника, но и в жесте руки, властно сжимающей изукрашенный камнями и жемчугом царский посох. Запоминается красота его одеяния с царскими бармами. Величественным предстает перед нами храм Василия Блаженного, где вместо неба – сверкающий золотой фон. Как безжалостен взмах топора в руках палача над казнимым, склонившимся над плахой. А народ тоже безмолвствует…

Но особенно хотелось бы выделить поистине шедевр художника – картину из этого цикла «Царевич Димитрий» (1967 г). Словно в непроглядную тьму черной бездны летит повергнутое на землю тело последнего Рюриковича – малолетнего сына Ивана Грозного. Это картина звучит трагическим набатом, словно предвещая Смутное время на Руси; с какой трогательной нежностью написано не лицо, а лик шестилетнего голубоглазого светловолосого мальчика, как трогательна детская игрушка лошадка и, словно белая свеча над убитым царевичем Димитрием, тонкая береза. Эта картина оставляет в душе зрителей незабываемое впечатление своей трагической загадкой: за что непорочное дитя принесли в жертву?.. Рама на картине «Царевич Димитрий» запоминается обтянутым темно-синим ситцем с мелким орнаментом белых цветов, как на старинной набойке.

«Нельзя молиться за царя Ирода», – снизу вверх глядя на могучую фигуру и трагическое лицо царя Бориса Годунова, истово обличает, подняв руку к небу, юродивый. Картина «Борис Годунов» (1967 г.) Ильи Глазунова самая большая по размеру работа этого цикла. Еще в начале 60-х годов знакомый священник подарил художнику куски парчи XVIII века. Сочетание рубища юродивого звучит контрастом с парчовым одеянием царя Бориса и шапкой, расшитой разноцветными камнями и жемчугом. На фоне – снова красота храма Василия Блаженного – символа древней Москвы. Напряженное колористическое звучание картины усиливается золотисто-красной фольгой неба. Контрастно на этом фоне и психологическое противопоставление образа царя Бориса с тяжелым взглядом темных глаз и обличающего его юродивого с веригами на голом теле и со светящимися голубизной неба глазами.

А какой радостной былинной мощью и фантазией русской народной сказки овеяна картина «Райские птицы Древней Руси Сирин и Алконост», написанная И.С. Глазуновым в 2010 году. И можно только восхищаться, что восьмидесятилетний художник, несмотря на прожитые трагические долгие годы, сохранил в душе по-детски чистую веру в чудо и красоту образов славянской мифологии. Преклоняясь перед гением В.М. Васнецова, написавшего в очень реальных женских образах смеющуюся и плачущую птиц радости и печали, Илья Глазунов так объяснял свою картину на открытии выставки в Манеже: «Мне хотелось не нарушить своим современным реалистическим толкованием изображение райских птиц, символика которых уходит в далекий мир наших праотцев и известна нам не только по древним изображениям, найденным еще в археологических раскопках, но и по рукописным церковным книгам и даже росписям на северных крестьянских прялках и сундуках, в резьбе, украшающей наличники заволжских деревень. В русском лубке XVIII и XIX веков дошли до нас, ставшие каноническими, образы столь любимых русским народом райских птиц, и в своей работе я не хотел далеко отступать от сложившегося веками канона».

Да, птицы написаны условно, и восхищает красота мерцания разноцветных камней, золотого оперения, жемчуга, парчи. Думается, что эта картина занимает особое место в работах Глазунова на тему Древней Руси. Былинная мощь облаков и ярко-синих небес подчеркивается низким горизонтом с бескрайними лесами и уходящей за горизонт рекой, по которой плывут под разноцветными парусами русичи. В этом же 2010 юбилейном году художник написал давно задуманную им картину «Жар-птица». Она словно горит на черном небе, усыпанном звездами. И снова в картинах Глазунова неожиданна композиция и колористическое решение, воплощающее, словно огненную Жар-птицу, парящую на фоне космоса над спящей русской землей.

Илья Сергеевич Глазунов был первым, кто во время хрущевско-брежневских постановлений о борьбе с религией осмелился показать на своих столь трудно «пробиваемых» выставках цикл работ, посвященных святому Сергию Радонежскому – строителю русского государства, вдохновившему поколения своих современников выйти на поле брани, когда по его благословению Дмитрий Донской на поле Куликовом решил судьбу Руси. К 1980 году, к юбилею славной Куликовской битвы, определившей историческую судьбу России, Глазунов написал цикл работ, названный им «Поле Куликово». Великий Сергий Радонежский – один из чтимых и наиболее любимых православных подвижников Древней Руси, как известно, благословивший Дмитрия Донского словами: «Иди князь и победишь». Прологом к картинам, посвященным героической истории нашего народа, можно назвать ставшую столь известной картину «Два князя» (1964 г.). Это не конкретные исторические лица, а скорее символическое выражение великого прошлого, где традиция передается от отца к сыну. Картина содержит драму. Не драму конкретной жизни, а драму бытия. Зеленый равнинный пейзаж, переходящий в синие дали, холодная северная река и бурное, смятенное небо передают этот драматический настрой. Настроение продолжено в изображении подожженного неприятелем русского города. Дым от пожара делает черным небо. Именно на этот город старый князь указывает молодому: «Смотри и помни. Ты – будущий защитник Руси». Красный плащ князя-отца, напоминая плащ Георгия Победоносца на русских иконах, хорошо гармонирует в цвете с серым бурным небом. Это героический эпос русского народа.

Образы героев Куликовской битвы, Дмитрия Донского, княгини Евдокии и противоборствующего дружине хана Мамая отмечены точно найденным типажом и психологичностью, характерными для творчества Глазунова, как никто в наше время чувствующим и воплощающим в своих произведениях славную историю русского народа.

Впервые в истории русского искусства художник создает около двадцати работ, со всей силой внутреннего переживания передающих хронологическую последовательность событий Куликовской битвы, столь великой своим значением не только для Руси, но и для Европы. Трагедия вражеского нашествия Золотой орды показана в огромном, во все небо, пожарище в картине «Нашествие», где на переднем плане над убитым отцом – отрок, взглядом, исполненном ненависти, смотрит на смеющегося азиата с перекинутой на седло русской полонянкой, чьи длинные светло-русые волосы развеваются на ветру. Среди ночи к спящему городу мчится гонец, а горизонт, уже тоже охваченный далеким заревом, говорит о беде, пришедшей на Русь. Острая по своей трагической динамике картина «Штурм града» (1977 г.), «Проводы войск»(1980 г.), «Засадный полк» (1979 г.) – большинство работ этого цикла написаны художником в конце 70-х годов ХХ века к шестисотлетию славной победы русского народа над иноземным захватчиком и находятся в Тульском областном художественном музее. Необыкновенной силой духа и исторической правдой веет от картин. Сергий Радонежский с мальчиком-послушником Андреем Рублевым: великий подвижник земли русской святой Сергий Радонежский в канун грядущей битвы исходил русские княжества, дабы помирить и объединить князей. Ему удалось даже победить гордыню князя Олега Рязанского, видя в князе московском Дмитрии силу и опору православной Руси. Как не согласиться с известным искусствоведом, бывшим в своё время директором Третьяковской галереи В.С. Маниным, что все картины Куликовского цикла «обладают страстью, динамикой, внутренним напряжением. В исторической картине до Глазунова никто не показывал таких массовых сражений, которые точнее назвать побоищами».

Прошло много лет с создания художником «Поля Куликова». Среди его многочисленных картин, написанных в разные годы, напоминающих нам о великой истории русского народа, хочется выделить картину, законченную художником в 2010 году, «Воин последний» (200х400 см). После смертельной битвы с азиатскими полчищами полегла русская рать. В вечернем закате кружит над полем мертвых воронье, и только один с окровавленным лицом поднимается из-под груды тел и снова готов к битве за Русь святую. Композиция и колорит картины по-глазуновски трагичны. Она написана с большим темпераментом мощным и пастозным мазком, который дополняют густые по тону и по цвету лессировки. Глядя на это произведение Ильи Глазунова, один критик сравнил ее с трагической симфонией С. Рахманинова «Ростислав». И невольно вспоминаются слова великого русского поэта ХХ века А.А. Блока: «Я – не первый воин, не последний. Долго будет родина больна».

В 1963 году партийное бюро советского Союза художников гневно вопрошало «как Илья Глазунов мыслит свое участие в строительстве коммунизма. Может, портретами русского духовенства?». Важно напомнить также, что именно в эти годы борьбы с православием и русской историей Илья Сергеевич Глазунов создает патриотический клуб «Родина» и активно участвует в создании общества по охране памятников культуры (ВООПИК). Творческая и гражданская позиция художника, начиная со студенческих лет и кончая началом XXI века, остается стойкой и неизменной, и потому каждая его выставка, на которую люди занимали очередь с 6 часов утра в Москве и Ленинграде, были всегда огромным событием в общественной жизни, когда он стал властителем дум своего поколения, пробуждая самосознание русского народа и любовь к истории своего отечества. Его картины расходились в фотографиях самиздата, а книги отзывов – единственные бесцензурные книги тех лет – издавались на западе, как, например, в Германии «Художник и Россия» 1978 г.

У Ильи Глазунова–художника, всегда плывшего против течения, разумеется, существуют и те, кому чуждо его искусство, но мы не встречали еще людей, которые бы не отзывались положительно и даже с восхищением о его иллюстрациях к Ф.М. Достоевскому, которого художник считает лучшим писателем всех времен и народов, мыслителем, провидцем и великим гражданином самодержавной России. Илья Глазунов – единственный художник, проиллюстрировавший полное собрание сочинений Ф.М. Достоевского, изданное тиражом 600000 экземпляров.

Художник родился и вырос в городе, в тех же кварталах, которые описываются Достоевским, где жили, страдали, боролись и гибли герои его произведений. Но не только потому Достоевский так созвучен художнику. Понятны напряженная грозовая атмосфера его романов, глубокое раздумье над судьбами России и мира. Достоевский не знает мелкотемья и жанрового бытописательства, он затрагивает основные «проклятые» вопросы современности. Правильно говорить о единомыслии художника с писателем в области творческого мировосприятия.

Особенной личностностью подкупают такие петербургские и правдивые своей романтической взволнованностью иллюстрации к «Белым ночам».

Родившийся и выросший в Петербурге, где его предки жили 250 лет со дня основания города, Илья Сергеевич не раз говорил и писал, сколь многим обязан имперской столице России на берегах Невы. «Я невольно и вольно своей биографией связан с блеском и трагизмом петербургского Серебряного века. Я считаю мой город самым красивым городом мира. И для меня существует много Петербургов: Петербург Пушкина, Петербург Достоевского, Петербург Александра Блока. Я влюблен в творчество художников «Мира искусства», которые так любили и чувствовали душу моего города».

Нам думается, что И.С. Глазунов является единственным продолжателем тех художников и поэтов начала ХХ века, которые воспели красоту не только XVIII века и эпохи «Медного всадника», но и ощущали зарницы революционной бури, которая унесла в небытие блеск и могущество русской империи. В многогранном творчестве Ильи Глазунова с полнотой отражена его любовь к Петербургу, равно как и несгибаемость национального духа, его преданность бытию и возрождению великой России.

«Приступая к своим иллюстрациям «Белых ночей», я, влюбленный в Петербург, где родился и вырос, хотел, в отличие от Добужинского, почувствовать и показать образы Мечтателя, Настеньки, соперника Мечтателя, что считал главным в этой удивительной повести, своим трагическим лиризмом отличающейся от других произведений писателя. Реальность мечты и ирреальность окружающего мира – перед моими глазами вставала призрачность и красота белых ночей, где почти нет разницы между закатом и восходом северного солнца, превращающего петербургские кварталы Достоевского в мираж. И как любил я в юности в белые ночи блуждать по тихим кварталам, где зеленая вода каналов отражала ночной пустынный город, ощущая свое одиночество…», – говорит И. Глазунов.

Все работы к «Белым ночам» Достоевского выполнены Глазуновым пастелью, которая так помогает художнику передать таинство атмосферы белой ночи, скрадывающей своим флером резкие очертания домов и узких закованных в гранит каналов с перекинутыми над ними мостами. Великолепны образы Мечтателя и будто оглянувшейся на нас Настеньки, держащейся рукой за парапет набережной. Они словно выражают портретное сходство. Художник достигает полного слияния с образами писателя и их трудно представить иначе. Трагична и прекрасна по воплощению замысла щемящая сцена, где мы видим спину одинокого Мечтателя, смотрящего, как вдали по набережной уходит навсегда его возлюбленная Настенька со своим избранником. Великий итальянский режиссер Лукино Висконти угадал в образе Мечтателя работы И. Глазунова черты самого художника и загорелся желанием создать фильм, где Илья Глазунов не только исполнял бы роль главного героя Мечтателя, но и являлся бы художником-постановщиком: «Это поистине петербургское произведение русского гения». Но, к сожалению, Министерство культуры СССР отказало Висконти, который тем не менее не оставил своего замысла и снял фильм «Белые ночи».

Не менее петербургской, но еще более трагической является столь любимая художником повесть Ф.М. Достоевского «Неточка Незванова». Многие считают, что иллюстрации к ней являются одними из лучших в творчестве Ильи Глазунова. Ф.М. Достоевский, как впрочем и Ч. Диккенс, были убеждены, что если человек рожден с благородной душой, то эти качества дадут ему духовную силу выстоять, выжить и победить в любых жизненных условиях, как бы они не были тяжелы и казались безысходны. Все иллюстрации И.С. Глазунова проникновенно и глубоко воплощают мыслеобразы великого Достоевского; и он даже сумел, создав портрет Неточки-девочки, воплотить образ взрослой Неточки – красивой и благородной петербургской барышни, живущей в доме фактически удочерившего ее князя. Долго мучился художник над созданием образа Неточки. «Я дошел до отчаяния, внутренне я ощущал, что образ Неточки Достоевского не соответствовал, по моему убеждению, моему рисунку. И вот случилось чудо: на пороге моей мастерской в один из весенних дней стояла живая Неточка, изучая меня своими серыми глазами. Девочке было лет 7-8. Ее привела в мою мастерскую моя жена Нина Александровна Виноградова-Бенуа, увидев недалеко от моей мастерской на Арбате: ее мама пошла в магазин, оставив около коляски с младшим братом. Нина своим тонким художественным чутьём угадала в маленькой девочке нужную мне Неточку и привела вместе с мамой ко мне в мастерскую. Нина всегда сопереживала моей работе и помогала, тонко чувствуя, что мне нужно. Для Неточки взрослой некоторые черты мне дала студентка-первокурсница из ГИТИСа. Как трудно в маленькой девочке увидеть ставшую взрослой девушку Неточку!» – вспоминает И.С. Глазунов. А детство Неточки, казалось, было безвыходно и трагично: «Смерть матери» (1956 г.), «Безумный музыкант» (1970 г.) – в этом листе художник передает скупыми средствами отчаяние и безысходное горе, охватившее безумного музыканта – отца Неточки. Во всех иллюстрациях к Достоевскому соотношения композиционного строя произведения, тона и цвета подчеркивают прочтение той или иной сцены, того или иного образа, восхищая всегда разным и острым композиционным решением художника. Необходимо отметить одну из лучших графических работ к Ф.М. Достоевскому «У проруби» (1970 г.). Вечереет, над громадами петербургских домов закат, какая-то необъятная пустынность одиночества, излучающая холод и ветер. На переднем плане, неподалеку от черной проруби, у покосившегося уличного фонаря, скорбная фигурка маленькой девочки и рядом с ней без шапки, обхватив голову руками, – ее несчастный отец.

Совсем в другом композиционном и тональном звучании решены иллюстрации к «современнейшему» из произведений Достоевского – «Бесы». Это уже не Петербург, а вся Россия, стоявшая на пороге социальной катастрофы, которую предвидел гений великого писателя и мыслителя. Красивое и вместе с тем словно мертвая маска лицо главного беса Ставрогина, а на одной из иллюстраций Ставрогин изображен рядом с Верховенским, который признался: «Какой я социалист, я просто мошенник». Достоевский говорил, что писал «Бесов» руками, дрожащими от гнева. Сопереживая с великим провидцем и писателем, художник в своей технике любимого им черного соуса с подсветкой пастелью, создавая галерею образов «бесов», порой лаконично недосказан в форме и активен в черно-белых контрастах, где как, например, в сцене на балу в начавшейся панике за окном художник изображает красное пламя, словно вселенский пожар. («Переполох на балу» 1982 г.)

Работая над «Братьями Карамазовыми» – этим великим религиозно-гражданским завещанием великого русского писателя, – И. Глазунов, выходя из рамок графических произведений, написал даже несколько картин маслом, как, например, триптих «Легенда о Великом инквизиторе» (1985 г.), «Голгофа» (1983 г.) и портрет Ф.М. Достоевского («Ф.М. Достоевский. Ночь» 1986 г.) И.С. Глазунов создал около тридцати иллюстраций к этому роману.

Многоликий образ России выражен Ф.М. Достоевским в образах трех братьев: его любимого героя, в котором он видел будущее России, юного православного монаха Алеши Карамазова, атеиста Ивана Карамазова и страстного, неукротимого Дмитрия Карамазова. Можно говорить и о четвертом брате – лакее Смердякове, которого Федор Павлович Карамазов-отец греховно зачал с юродивой Лизаветой Смердящей. Смердяков поет, играет на гитаре душещипательные романсы, мечтает, чтобы Россию завоевал какой-нибудь новый Наполеон, и убивает по наущению атеиста Ивана своего отца: «Если Бога нет – все дозволено». В иллюстрациях Глазунова поражает воплощение столь разных по своему духовному складу братьев. Как всегда работая в только ему присущей художественной технике черного соуса, пастели, а иногда акварельных ударов кистью, художник сделал много подготовительных рисунков с натуры, ища, если можно так выразиться, сходства с персонажами романа «Братья Карамазовы». Носителем православия, излучавшим светоносные идеи добра и любви, был старец Зосима, у которого проходил послушание Алеша Карамазов. Старец Зосима изображен в своей келье, где мерцают лампады перед иконами Богоматери и святых угодников Божиих. Художнику удалось передать силу взгляда старца Зосимы. По технике исполнения это черный соус и уголь, который, благодаря богатству тона, сопоставим с цветовыми решениями, присущими виртуозной технике Глазунова-иллюстратора. Одним из центральных образов романа является женский – красавицы Грушеньки, раскрывающий трудные взаимоотношения братьев Карамазовых. Сложный образ Грушеньки прочувствован и зримо воплощен художником. Илья Глазунов с убедительной и поэтической достоверностью передает русский провинциальный город середины XIX века, в котором жили герои Достоевского.

Мы убеждены, что все образы-иллюстрации, в том числе особо значимые и так точно зримо воплощающие психологию мыслеобразов Достоевского, персонажей «Братьев Карамазовых», созданных по-глазуновски виртуозной техникой, войдут в сокровищницу русской графики.

В картине «Легенда о Великом инквизиторе» на Христа, запертого в темницу, смотрит его тюремщик, освещенный происходящим во дворе, видимым за тюремной решеткой пламенем Autodafe. Великий инквизитор словно спрашивает Христа: «Зачем ты пришел нам мешать? Ты нам не нужен – нам нужно только твое имя».

Доктор искусствоведения В.С. Манин так пишет об этом произведении: «…Картина «Великий инквизитор» (1985 г.) рисует столкновение натур, характеров в контрастном красном свете свечи. Свеча разделяет непростое лицо со сжатыми губами и проваленными в тень глазницами инквизитора; и словно озарено светом костров, на которых горят еретики, полное спокойного благородства, лицо Христа.

Образы даны в обратном освещении. Лицо Христа освещается прямым светом, у Великого инквизитора – лицо в полной тени, светом обведены лишь контуры жесткого лица. Таким приемом дается контрастное противопоставление двух персон и двух миров их духовно-нравственного содержания. Характеристики проводятся посредством новой пластики, значительно изменившей решение темы.

Изъяснение изобразительными формами литературных образов – задача нелегкая. Разница языков делает произведение не переводом, а самостоятельным прочтением той же темы, что переводит искусство из литературы в другой тип искусства – в живопись. Отсюда и возникает новое, совсем другое усилие, и форма художественного произведения, автором которого является живописец. По этой причине рассказ о том же самом является созданием того произведения, где мысль литератора становится мотивом для художника.

Картина «Голгофа» прочитывается как самостоятельная изобразительная трактовка легенды о великом инквизиторе. Страдальческое лицо Христа в терновом венце, ощущаемая тяжесть креста, красная одежда, данная на фоне проясняющего неба, – все это самостоятельное, сгармонированное цветом живописное произведение. Именно живописное решение делает очевидным страдание Христа, переносимое им со стоическим спокойствием. Для Достоевского личность Христа – это высшее проявление духовно-нравственных начал. Для Глазунова – то же самое, но чаще он преподнесен как страдалец за человечество».

Илья Глазунов написал не менее десяти портретов своего любимого писателя. «Обычно Достоевского называют пессимистом, употребляя даже для этого слово «достоевщина», – говорит И.С. Глазунов. – Мне думается, что Достоевский великий оптимист, верящий в возрождение души человека, способного дойти даже до преступной границы запрета. Так, например, первый идейно-политический преступник Раскольников, задумавший убить никому не нужную старуху-процентщицу, чтобы построить на ее деньги полезное для общества учреждение, например, университет… Не случайно в сибирской каторжной ссылке Достоевский оставляет «русского Наполеона» Раскольникова с Евангелием в руках, веря в его покаяние и неминуемое возрождение его души. Все великие писатели Европы и России анализировали и описывали страсти и жизнь человеческую. И только Достоевский понимал жизнь как борьбу души и совести человека с охватившей его социально-политической идеей. Эта борьба добра и зла, где поле битвы – сердце человека, и есть суть творчества гениального русского писателя и пророка. Я с юности зачитывался «Дневниками писателя», тогда запрещенными в СССР. Каждому человеку Бог дает право свободного выбора служить добру или злу. Достоевский утверждал: «Кто не православный – тот не русский». На меня произвели глубокое впечатление его слова, исполненные веры в Бога и трагизмом размышления о судьбе России и человечества: «Боже, верую, помоги моему неверию».

Первый портрет Достоевского Глазунов написал, еще будучи студентом, в 1956 году. Последний – закончил в 2010 году. Думается, что никто из художников не писал портреты писателя с такой любовью и проникновенностью. Восхищение художника творчеством и личностью гениального русского писателя и философа объясняет многое в творчестве и гражданской позиции Ильи Сергеевича Глазунова. Его книга «Россия распятая», вышедшая в Москве в 2006 году, поможет не только искусствоведам, но и зрителям глубже осознать тайну творчества и жизни нашего современника, великого русского художника И.С. Глазунова.

Илья Сергеевич Глазунов всегда иллюстрировал только произведения классиков русской литературы. Его иллюстрации к произведениям П.И. Мельникова-Печерского, А.И. Куприна, Н.С. Лескова, А.К. Толстого, И.А. Гончарова, Н.А. Островского, Н.А. Некрасова, А.С. Пушкина, И.С. Никитина, М.Ю. Лермонтова и А.А. Блока поражают умением и чувством художника понять и передать образы литературных произведений столь разных писателей. Если большинство художников, как европейских, так и русских, создавали иллюстрации обычно в размер печатного издания книги, то для Ильи Глазунова характерны графические листы обычно 100 на 70 сантиметров, которые можно назвать картинами, убедительно раскрывающими не только образы великих классиков русской литературы, но и являющихся энциклопедией русской жизни. Они свидетельствуют о глубоком изучении и знании давно ушедшего быта дореволюционной России. Так в 1956 году двадцатипятилетний художник проникновенно создает образ князя Мышкина, который послужил несколько лет спустя прототипом для замечательного актера Ю.В. Яковлева. Режиссер Иван Пырьев с ведущими актерами фильма «Идиот», среди которых был и Кирилл Лавров, посетил уже московскую мастерскую ставшего знаменитым молодого художника и выразил благодарность за созданные образы к роману Ф.М. Достоевского «Идиот».

Готовясь к такому ответственному заданию, как полное собрание сочинений П.И. Мельникова-Печерского, издаваемого в восьми томах 600000 тиражом приложением к журналу «Огонек», И.С. Глазунов совершил памятную для него поездку с альбомом и этюдником в Нижний Новгород, в Заволжье, город Семенов, и наконец добрался до затерянного в лесах озера Светлояр, на дне которого, по народному поверью, и находится до времени означенный скрытый от врагов град Китеж. Это был 1960 год. Свыше пятидесяти иллюстраций создал Глазунов; задачей, которую он себе поставил, было воплотить образы П.Мельникова-Печерского, воспевшего давно ушедший быт и красоту народных характеров, так живо и ярко описанных замечательным русским писателем. Поистине проникновенными в мир той ушедшей навсегда заволжской Руси с ее скитами, монахинями, старообрядцами, купцами и крестьянами стали иллюстрации Глазунова. В его работах словно ожили, получив зрительный образ, Фленушка, мать Манефа, Дуня, затерянные в дремучих заснеженных лесах скиты.

Кроме Ю. Анненкова, проиллюстрировавшего «Двенадцать» Блока в те далекие революционные 20-е годы, бесспорно только Глазунов смог отразить в своих иллюстрациях мистически-сложную, столь характерную для Серебряного века, поэзию Александра Блока. Замечательны по своему воплощению с образным смыслом и видением мира поэта иллюстрации Ильи Глазунова. Как страшна согбенная старуха, идущая по снегу у гроба и за ней толпа людей, словно со смытыми лицами:

Суетились, поспешно крестясь… Выносили серебряный гроб… И старуха, за ручку держась, Спотыкалась о снежный сугроб. Равнодушные лица толпы, Любопытных соседей набег… И кругом протоптали тропы, Осквернив целомудренный снег.

С большим душевным волнением и внутренней тревогой в очень острой и неожиданной композиции запечатлено стихотворение А. Блока.

И вижу: по реке широкой Ко мне плывет в челне Христос. В глазах – такие же надежды, И то же рубище на нем. И жалко смотрит из одежды Ладонь, пробитая гвоздем. Христос! Родной простор печален! Изнемогаю на кресте! И челн твой – будет ли причален К моей распятой высоте?

Эта иллюстрация к стихотворению А.Блока создана на серой бумаге углем и пастелью, передающими бескрайность русских просторов, а на широкой глади реки челн, в котором угадывается фигура Христа.

В 2009 году Глазунов закончил картину «Поэт А.Блок и Незнакомка» (200х120 см), где в мареве белой ночи под аркой генерального штаба изображена ускользающая от поэта Незнакомка.

Особое место в творчестве И.С. Глазунова занимает пейзаж, который для художника является не только ликом России, но и всегда овеян поэтическим настроением. А настроение в пейзаже, как говорил А.К.Саврасов, есть скрытая мысль. В многочисленных картинах, созданных художником в разные годы, пейзаж всегда помогал раскрытию замысла и содержания многих произведений. Монументален и красив по своему колориту скомпонованный вертикально пейзаж «Облако. Волга – русская река» (1995 г.). Огромное, устремленное ввысь вечернее облако простерлось над широким и тихим простором могучей реки. Хорошо, что русская пейзажная живопись продолжает жить в картинах нашего современника Ильи Глазунова и не утратила этот восторг и умение передать таинство бегущих облаков, могучих и грозных или нежных предрассветных. На многих картинах Глазунова передана красота бесконечной сини небес и мощная лепка таких разных, но всегда порывистых и мчащихся облаков. Излюбленным композиционным приемом художника является низкий горизонт, дающий возможность изображения разных по настроению и колористическому решению небес. Примеров много: «Радуга. Русская земля» (2010 г.), «Ростов Великий» (2007 г.), «Волга» (1953 г.), «Русская земля» (1995 г.), «О, Боже!» (1995 г.), «Земля – 1945 год» (1986 г.), «Поле Куликово» (1981 г.), «Русская песня» (1960 г.). В картине «Русский романс» (1999 г.), исполненной тихой осенней грусти под серым, но таким сложным по цвету небом, пожелтевшие деревья парка роняют свою последнюю листву на мраморный балкон старой дворянской усадьбы, центр композиции – фигура девушки в красно-черной шали повернута к зрителю спиной… Эта картина написана словно на одном дыхании, свободным и широким мазком большого мастера, стремящегося выразить поэтическую страницу навсегда ушедшей дворянской России. Картина «Канун. 1917 год» (2003 г.) передает тревожное и напряженное чувство ожидания близкой революции.

Безысходным трагизмом и одиночеством веет от картины «Закат» (2003 г.). На фоне огненно-красного и такого пустынного неба высится силуэт давно закрытого храма. На одинокую фигуру хмельного гармониста, сидящего на деревенской скамейке над обрывом реки, смотрит у окна пожилая женщина. Какую боль выразил художник в этой картине, изображающую современную деревню!

Что свойственно Илье Глазунову – это всегда неожиданная композиция, выражающая всю полноту видения жизненной правды сюжетов его картин, посвященных истории и современности нашего Отечества. К ним относятся картины: «На мосту» (1986 г.), «Мать героя» (1986 г.), «Прощание» (1986 г.), «Россия, проснись!» (1994 г.) и другие. Особое место занимают его монументальные картины «Великий эксперимент» (1990 г.), «Моя жизнь» (1994 г.), «Вечная Россия» (1988 г.), где выражена вся история русского народа от седой древности Ригведы и Авесты до ХХ века.

Особой глубиной и трагической правдой отмечена одна из самых монументальных картин Ильи Глазунова «Разгром храма в Пасхальную ночь» (1999 г., 400х800 см). В этой картине чувствуется изучение композиции таких великих мастеров венецианской школы, как Паоло Веронезе и Якопо Тинторетто, владеющих тайной воплощения многофигурных композиций, в их ритмическом единстве и колористическом великолепии. Традиции исторической картины, свойственной русской национальной школе живописи, продолжил в своем творчестве Илья Глазунов, создавший грандиозное полотно, посвященное трагической истории гражданской войны с ее бесчисленными жертвами и воинствующим безбожием. Мы убеждены, что не только современные зрители, но будущие поколения будут узнавать правду тех лет, постигая ее через многогранность исторических персонажей, противостоящих друг другу, – от комиссара с наганом, ворвавшимся в православный храм со своей коминтерновской бандой, до священника и разнообразных по социальным характеристикам верующих, празднующих Пасху Христову.

Каждое произведение Ильи Глазунова глубоко по смыслу в отражении художником-мыслителем битвы добра и зла. Хочется напомнить, что и в советское время И.С. Глазунов в годы безбожного атеизма был единственным художником, выражающим в своих картинах православное мировоззрение, на которого обрушилась травля официальной критики.

А какой мощный резонанс в советском обществе имела его картина «Возвращение блудного сына» (1977 г.). Исполнены возвышенной скорби картины «Христос в Гефсиманском саду» (1992 г.) и «Поцелуй Иуды» (1985 г.), «Рождество Христово» (2004 г.), «Искушение Христа» (1994 г.). Триумф православия выражен художником в его знаменитой монументальной картине «Вечная Россия» (1988 г.). Она разошлась сотней тысяч экземпляров и для многих наших граждан стала символом любви к многовековой истории нашего Отечества. Сложна и проста для понимания, звучащая как набат, картина Ильи Глазунова «Россия, проснись!» (1994 г.).

И.С. Глазунов отрицает еретический постулат Л.Н. Толстого о непротивлении злу силою. «Злу должно сопротивляться силою», – писал православный русский философ Иван Ильин. Впечатляюще своей значимостью изображение Спасителя мира «Христос воинствующий» (1994 г., 400х200 см), у которого на раскрытом евангелии читаем строки из Нового завета: «Уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь» (Мф. 3:10).

«Не думайте, что Я пришeл принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34).

На протяжении многих столетий художники разных стран создавали картины и храмовые росписи на библейскую тему «изгнания из рая». Илья Глазунов трактует этот сюжет по-новому, осмысляя последствия грехопадения в истории человечества, противопоставляя наш реальный мир и изгоняемых из рая Адама и Еву, вкусивших запретный плод от дерева познания Добра и Зла. Но никто, кроме Глазунова, в мировой живописи не противопоставил в одной картине образы Христа и Антихриста «Христос и Антихрист» (1999 г.) – образа вселенского зла, пришедшего в мир под маской добра, который будет править миром в канун Апокалипсиса и Страшного суда Божия. Некое внешнее сходство Христа и Антихриста лишь подчеркивает несовместимость Добра и Зла, как несовместимы золотой нимб Спасителя мира и черный нимб сына погибели и тьмы. Эта картина выражает в столь лаконичном противопоставлении мировоззрение художника.

Илья Глазунов как портретист известен во всем мире. Впервые в истории русского искусства короли, президенты и деятели культуры стали приглашать русского художника для создания своих портретов. Тогда как раньше, начиная с XVIII века – времен петровских реформ и кончая началом ХХ века, – в Россию приглашали европейских художников.

Совсем недавно, в 2010, юбилейном для Ильи Глазунова, году Музей современного искусства Киасма в Хельсинки открыл выставку портретов и других живописных и графических работ, сделанных Глазуновым в Финляндии, где он побывал по приглашению президента Финляндии Урхо Калева Кекконена, чтобы написать его портрет. На этой выставке в Хельсинки был выставлен также великолепный портрет ныне здравствующего короля Швеции Карла XVI Густава (1974 г.), который тоже пригласил художника в 1974 году для создания двух его портретов. Жаль, что наш зритель лишен возможности видеть не только эти, но и сотни других работ отечественного прославленного художника, находящиеся в частных коллекциях и государственных собраниях Европы, Америки и Азии. Так, в Лаосском национальном музее находится написанный с необыкновенным мастерством, столь красивый по цвету портрет короля Лаоса Шри Саванг Ватхана (1967 г., 350х220 см), а также портреты дочери премьер-министра, королевы и крон-принца. Эти портреты Глазунова продолжают традицию русских репрезентативных портретов XVIII и XIX веков: величавая композиция королевских портретов и благородство тонально-цветовых отношений, мощная лепка пастозным мазком передает не только остроту сходства портретируемых особ, но и «внутреннюю музыку души человека», его внутренний мир. В Японии также осталось немало работ художника, выставка которого прошла в Токио в 1978 году.

Не счесть, сколько портретов И.С. Глазунова рассеяно по всему миру! Индиры Ганди в Индии, Аверелла Гарримана в США, президента Италии Сандро Пертини и многих деятелей итальянской культуры, как, например, Марио дель Монако, Джульетты Мазины, Федерико Феллини, Лукино Висконти, художника Ренато Гуттузо, драматурга Эдуардо де Филиппо, писателя Альберто Моравиа, многих знаменитых актрис, среди которых Джина Лоллобриджида. В музее Ла Скала экспонируется около двадцати графических портретов: великих дирижеров Герберта фон Караяна, маэстро Гавацени, многих оперных певцов миланского театра, среди которых Рената Скотто, главного художника Ла Скала Николо Бенуа (сына А.Н. Бенуа). Короля Испании Хуана Карлоса I, портрет маркиза Хуана Антонио Самаранча – главы олимпийского комитета, портреты известного коллекционера барона Ханса Генриха Тиссена-Борнемиса и его блистательной супруги баронессы – в Испании. Жан-Мари Ле Пена, главы ультраправых политических сил Франции, президента ЮНЕСКО сенегальца Амаду М’Боу и его супруги, членов кабинета президента Франции генерала Шарля де Голля – Эдгара Фора, Жокса Бийота, Перфита, певицы, которую называли символом Франции – Мирей Матье – во Франции. Премьер-министра Дании Отто Енса Крага и его супруги знаменитой актрисы Хелле Виркнер Краг – в Дании. Великого герцога Люксембургского Жана и его супруги герцогини Люксембургской, дальней родственницы Николая II – в Люксембурге. Портрет канцлера Германии Вилли Брандта и его супруги Рут Брандт, представителя деловых кругов ФРГ Вольфганга Бедгера, великого германского скульптора Арно Брекера – в Германии. «С восхищением моему брату по Аполлону Илье Глазунову…», – такую надпись на монографии о своем творчестве сделал Арно Брекер, которого художник посетил в 1987 году. Невозможно перечесть огромное количество живописных и графических портретов, созданных Ильей Глазуновым не только в нашем Отечестве, но и в разных странах мира, куда он был приглашаем как известный русский художник и портретист.

Так чувствовать и передавать духовное своеобразие разных народов – свидетельство, по выражению Ф.М. Достоевского, всемирной отзывчивости русского художника. Это восхищало не только искусствоведов и знатоков искусства, но и простых людей, посещавших его выставки, а также многих знаменитых деятелей культуры и авторитетных политиков. Президент Чили Сальвадор Альенде в открытом письме Советскому правительству в газете «Насьён» (1973 г.) восхищался творческим даром художника, сумевшего как никто почувствовать и отразить душу чилийского народа. Он назвал его своим другом и гениальным творцом. Свыше 150 работ создал Илья Глазунов в этой далекой стране южноамериканского континента. О том же проникновении и понимании психологии и национальных особенностей говорят работы И.С. Глазунова Вьетнамского цикла (1967 г.), которые отражают суровую жизненную правду потрясшей весь мир войны во Вьетнаме. Руководство Вьетнамской республики дало высокую оценку творчеству советского художника, который создавал свои работы в окопах в перерывах между усиленной бомбежкой американской авиации. Вьетнамский цикл работ Глазунова, как и чилийский, не только свидетельствует о виртуозном мастерстве художника, но и является ценнейшим историческим документом ХХ века. То же самое можно сказать и о Никарагуанском цикле работ 1983 года, подтверждающим удивительную работоспособность И.С. Глазунова и его великий дар сопереживания и проникновения во внутренний мир столь разных народов, а также умение передать не похожую на русский пейзаж экзотическую необычность природы далеких, но прекрасных стран и континентов. Путь из Никарагуа в Москву лежал через Кубу. Узнав о прибытии известного художника, Фидель Кастро выразил желание встретиться с ним и позировать ему для портрета. Он, которого все привыкли видеть в образе пламенного революционера-трибуна, поразил художника своей скромной деликатностью: «Я позирую первый раз в жизни», – сказал Фидель с застенчивой улыбкой.

Не только в России, но и за рубежами нашего Отечества понимают значение творческой деятельности И.С. Глазунова. Так, например, великий испанский скульптор Хуан Д’Авалос, автор известного мемориала «Долина павших», в 1999 году написал: «Илья Глазунов, ты есть гордость этой необыкновенной русской нации, и мы, кто тебя знаем и тобой восхищаемся, дорожим твоей дружбой. Ты необыкновенный творец-художник ХХ века. Для нас ты – источник знания, даешь нам образец видения искусства, учишь нас видеть мир с твоей гуманностью и высокими чувствами. Твои мысли и образы я всегда несу в моих произведениях». А мексиканский художник Давид Альфаро Сикейрос, увидев работы молодого, но уже известного в мире Ильи Глазунова, написал: «Глазунов – великий художник. Только потому, что он молод, глупо не признавать его. Я его приветствую».

Свое восхищение творчеством русского художника высказал известный австрийский художник Эрнст Фукс, чья выставка недавно была в Москве.

В 1999 г. И.С. Глазунову была присвоена высшая награда ЮНЕСКО «За вклад в мировую культуру» – золотая медаль Пикассо.

В 2010 году известный испанский философ, историк, искусствовед Цезарь Видаль начал свою передачу, посвященную юбилею и творчеству И.С. Глазунова, словами: «Умер гениальный Пикассо, умер гениальный Сальвадор Дали, остался самый гениальный художник современности Илья Глазунов». Цезарь Видаль задавал вопросы Глазунову-философу, Глазунову-художнику, Глазунову-архитектору.

Множество портретов наших соотечественников создано Ильей Глазуновым в течении десятилетий. Но особое место в творчестве всемирно известного русского художника занимает его главная тема любви к России, ее истории и современному бытию русского народа, пережившему геноцид большевистского переворота, раскулачивания и незабываемо тяжелые годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., свидетелем которых был будущий художник, оставшийся сиротой в ленинградскую блокаду. «Мое поколение училось и вставало на ноги в послевоенные годы. Я с детства, пережив столько горя, осознал всей глубиной души, что должен стать художником, чтобы запечатлеть в своем искусстве все, чему я был свидетель, и те незабываемые образы русских людей, которые окружали меня до войны и в послевоенной юности».

Немало картин И.С. Глазунов посвятил образам русского народа – от исторических, овеянных славой, героев до словно выхваченных из советской и современной жизни новой России неизвестных народных персонажей. Болью и состраданием к обнищавшей русской деревне овеяна картина «За гуманитарной помощью» (1994 г.). Словно из окна несущегося поезда мы видим за опустившимся шлагбаумом пожилую женщину, старика без шапки, старающегося на морозном ветру закурить, прикрывая руками огонь спички. Рядом с ними трогательный образ маленькой девочки, закутанной в платок. За ними в заснеженной пустыни с бескрайним горизонтом видны люди, среди покосившихся изб и разрушенной церкви. Очевидно, что эти люди вдали на пригорке тоже пришли за гуманитарной помощью, судя потому, что у пожилой крестьянки с таким многострадальным лицом прижата к груди сумка с торчащим из нее хилым набором продуктов с яркими заграничными этикетками. Поражает, что в работах Глазунова всегда чувствуется время и отношение художника к нему. Сразу вспоминаются 90-е годы после перестройки, когда во времена шоковой терапии побежденные во Второй мировой войне посылали подарки победителям.

Многие картины Ильи Глазунова – не только величайшие по своему художественному значению произведения искусства, но и исторический документ эпохи второй половины XX века и начала XXI века. К ним относятся особенно любимая современной молодежью многофигурная картина «Рынок нашей демократии» (1999 г., 300х600 см). Нам думается, что нет более современного произведения в живописи, которое бы с такой образной беспощадностью, доходящей почти до саркастической сатиры, давало оценку многим жизненным явлениям нашей действительности России 90-х годов. Как всегда в картинах Глазунова новаторски-смелая композиция сочетается с глубоким философско-политическим подтекстом. По этой картине можно изучить и осмыслить жизнь нашего общества совсем недавнего времени. В книге отзывов на выставке И.С. Глазунова была оставлена запись: «Пришли на Вашу выставку и долго стояли около картины «Рынок нашей демократии». Она заставила нас задуматься и осознать время, в котором мы живем. Спасибо. Студенты».

Многие критики справедливо писали, что Илья Глазунов в годы засилья «пролетарского интернационализма» был первый, кто воспел славу и красоту Древней Руси и героическую историю русского народа.

Но должно сказать, что он был одним из первых художников, с такой полнотой мастерства и чувства выразивший любовь к русскому крестьянину. «За Ваше здоровье!» (1976 г.) – одна из значительнейших картин Глазунова, запечатлевшая образ русского крестьянина-колхозника советского времени, который уцелел в коллективизацию и на своих плечах вынес самую кровавую войну XX века, закончившуюся разгромом Германии. На его поношенной телогрейке орден Славы, напоминающий Георгиевский крест. Не за взятие ли Берлина? А за ним – вся история СССР в плакатах тех лет, которыми тогда обклеивали стены сельских клубов: освоение космоса, помощь братскому Вьетнаму, долг трудовых подвигов во имя построения коммунизма и главное (из-за чего картина не раз снималась с выставок) – в лучах солнца советский паспорт, хотя у колхозников не было паспортов, как и за свой труд они получали не денежное вознаграждение, а палочки-трудодни.

С удивительным мастерством написано его доброе, обветренное, загорелое лицо с серыми живыми глазами, смотрящими из-под помятого козырька выгоревшей кепки. Улыбка прячется в седые усы и короткую стриженую бороду. Он словно поздравляет зрителя с праздником, поднимая граненый стакан. Под стать лицу написана и рука крестьянина, сжимающая стакан, словно фронтовые сто грамм: «За Ваше здоровье!». Это гимн простому русскому труженику – опоре Государства Российского.

В дрожании солнечных листьев березовой рощи, отраженной в водах лесной реки, предстает перед нами обнаженная, целомудренная в своей наготе девушка – «Русская Венера» (1977 г.), так назвал художник эту картину. Картина словно напоена красотой и безмятежным счастьем деревенской жизни. Красота рефлексов и тончайших нюансов женского тела подчеркивает видение и мастерство художника, умеющего передать красоту пленэра.

Гражданская позиция Ильи Сергеевича Глазунова с его первой, еще студенческой, выставки 1957 года до сегодняшнего дня XXI века ясно и смело выражалась художником не только в его конкретных действиях, но и в многочисленных статьях и в его автобиографической книге «Россия распятая». Написанная прекрасным классическим русским языком, она, словно исповедь художника, рассказывает читателю о сокровенных страницах его духовного становления, о Петербурге, где он родился и вырос и где его предки жили двести пятьдесят лет и оставили свой след в жизни русского общества. Мало кто с такой правдивой откровенностью написал о ленинградской блокаде, о жизни нашего искусства с послевоенных лет до сегодняшних дней, знакомя читателей со своим мировоззрением и борьбой за право быть художником в советском и современном обществе. Книга была издана несколькими тиражами и вызвала широкий резонанс в обществе, а некоторые ее главы были переведены на французский язык и изданы парижским издательством «Экономика».

В тяжелые дни очередного погрома нашей древней столицы Москвы в 1970-е годы Илья Сергеевич Глазунов принимает самое активное участие в защите памятников культуры, являясь одним из создателей Общества по охране памятников. Особое значение в патриотическом воспитании становится организованный им в начале шестидесятых годов ХХ века молодежный клуб «Родина», который был разогнан в 1964 г. советскими властями за свою «антисоветскую направленность». Три года И.С. Глазунов был директором фактически спасенного им ансамбля XVIII века архитектора В.И. Баженова – усадьбы «Царицыно». В 1977 году, ощущая нарастающие губительные веяния так называемого современного искусства «авангарда» с большим трудом, потратив немало энергии на борьбу с недоброжелателями, Глазунов создает в Институте им. Сурикова АХ СССР мастерскую портрета, из которой вышли ныне ставшие известными как у нас, так и за рубежом, многие художники.

В 1987 году Илья Глазунов совершает то, что было не под силу никому: в трудное время перестройки создает Российскую академию живописи, ваяния и зодчества в Москве на Мясницкой улице, дом 21, для чего, только благодаря его энергии и авторитету, было выселено из прославленного здания В.И. Баженова 22 советских учреждения, где до революции находилось Училище живописи, ваяния и зодчества, овеянное именами А.К. Саврасова, братьев В.М. и А.М. Васнецовых, И.И. Левитана, К.А. Коровина, В.А. Серова, М.В. Нестерова и других великих русских художников. Доставшееся здание фактически находилось в аварийном состоянии. Все эскизы интерьеров были созданы основателем и ректором Ильей Сергеевичем Глазуновым, превратившим это здание в лучшее учебное заведение России и храм искусства с прекрасными студенческими мастерскими, классами рисунка, библиотекой, учебным музеем. Все преподаватели живописи и рисунка – ученики Ильи Сергеевича. Можно с уверенностью сказать, что это единственная академия в мире, где сохранена академическая система образования художников Императорской академии художеств Петербурга, идеалом которой был высокий реализм, когда в основу образования художников была положена система П.П. Чистякова, давшая миру, при всей строгости обучения, таких разных художников – от В.И. Сурикова до М.А. Врубеля. Кроме факультетов живописи, скульптуры, архитектуры, реставрации, искусствоведения, есть даже факультет охраны памятников культуры. Существуют также на факультете живописи мастерские: религиозно-историческая, портрета и пейзажа, где учатся студенты по окончании третьего курса. Всего в академии учится свыше шестисот студентов из разных городов все еще необъятной России. Указом Правительства Российской Федерации в 2009 году Российской академии живописи, ваяния и зодчества было присвоено имя Ильи Глазунова.

В Глазунове-архитекторе и мастере интерьера раскрывается одна из граней многогранного творчества художника. В 1985 году министр иностранных дел СССР и один из руководителей государства А.А. Громыко, увидев архитектурный проект И.С. Глазунова музея в селе Палех, широко известного своими традициями промыслов, сказал: «Наши архитекторы недавно построили в Париже посольство, напоминающее военный бункер. Надо поручить Глазунову проект посольства в Мадриде». Архитектурный образ нового посольства и его интерьеров вызвали одобрение испанской общественности. Мэр Мадрида Энрике Терно Гальван сказал, что это здание будет украшением Мадрида. На открытии выставки художника Т. Гальван заявил: «Илья Глазунов – великий художник нашего времени. Его искусство многообразно по своим формам… Добро пожаловать, гениальный художник, в наш город». Это было в 1980 году и по прошествии нескольких лет напряженной работы в 1991 состоялось торжественное открытие посольства России. Интерьеры во всем их торжественном великолепии были выполнены согласно замыслу художника-архитектора И.С. Глазунова и украшены его картинами. Посетителей нашего посольства восхищают Московский, Петербургский, Пушкинский залы и выполненный в стиле петербургских дворцов круглый зал приемов с изысканной строгостью колоннады.

С 1993 по 2001 год Глазунов работал над созданием интерьеров Московского Кремля, начав с 14 корпуса, где были приемные залы и кабинет Президента России Б.Н. Ельцина. Но поистине титаническую работу провел И.С. Глазунов в так называемом Гостевом корпусе, построенном на месте уничтоженного храма Спаса на Бору XIV века, создавая интерьеры пяти этажей, а также в Большом Кремлевском дворце, будучи художественным руководителем реставрационных работ, возвративший великолепие Андреевского и Александровского залов, созданных при Николае I архитектором К.И. Тоном и уничтоженных в советское время. В интерьерах, созданных Ильей Глазуновым в Большом Кремлевском дворце, Гостевая пристройка стала ныне его частью, где проходят государственные приемы, встречи иностранных глав государств, а также госсоветы России. «Я родился и вырос в Петербурге, – объясняет художник. – Я с детства был окружен, любил и восхищался красотой имперской столицы, ее дворцами – ведь нет ничего подобного в мире как архитектура нашего Эрмитажа или Русского музея. Какой трепет восторга охватывает меня в Царском Селе, Павловске или Гатчине! И когда Управление делами Президента РФ Б.Н. Ельцина предложило мне принять участие в конкурсе, я с воодушевлением взялся за эту работу. Мои эскизы интерьеров были признаны лучшими. В моей работе мне помогали мои ученики и, прежде всего, мой сын Иван Глазунов, которые только что окончили созданную мной мастерскую портрета в Суриковском институте. В работе над реставрацией тоновских залов Большого Кремлевского дворца Управляющий делами Президента России П.П. Бородин и руководитель строительных работ В.С. Столповских привлекли не только множество замечательных русских реставраторов Москвы и Петербурга, но даже итальянцев.

Тот же строгий дух классицизма я хотел передать, работая над интерьерами созданной мной Российской академии живописи, ваяния и зодчества. Мне так хотелось, чтобы созданная мной Российская академия живописи, ваяния и зодчества стала неповторимым и единственным в мире храмом искусства высокого реализма и ее интерьеры влияли на души будущих художников своей красотой и величием.

Я был очень благодарен Московскому правительству, выделившему мне помещение небольшого по размеру бывшего Дома науки и техники из бетона 30-х годов. с сохранившейся частью здания XIX века на Волхонке д. 13, рядом с храмом Христа Спасителя. Ныне, по мнению многочисленных посетителей, этот дом – «Московская государственная картинная галерея народного художника СССР Ильи Глазунова» – является образцом нового здания, построенного в традициях московской архитектуры исторического центра, соседствуя с храмом Христа Спасителя».

Все картины, размещенные на четырех этажах галереи, включая коллекцию икон, спасенную от богоборческой власти, – дар художника Государству Российскому. Интерьеры, реконструируемые по эскизам Ильи Глазунова, отличают верность традиции русской классической архитектуры, созвучной русской классической музыке, которая всегда звучит в залах экспозиции.

Из многочисленных надписей, сделанных в книге отзывов на разных языках, характерно лаконично выраженное мнение посетителя из США: «Спасибо русскому гению, который помог нам понять сокровенную душу России и ее историю».

Действительно, великий русский художник Илья Глазунов, выражая самосознание нашего народа в своем творчестве, всегда узнаваем, всегда разный и современный, обращается ли он к образам древне-русской истории или к пронзительным дням XXI века.